— Думаю, он был потрясен, когда понял, что война — это не только парады, красивая форма и хорошенькие девушки, бросающие цветы.
— Но что с ним станется? — Селена разрывалась между жалостью и презрением. — Он ведь никогда не сможет вернуться домой и посмотреть в лица родных и близких!
— Не стоит ему сочувствовать, — холодно сказал Брайн. — Если у его семьи достаточно денег, он с комфортом устроится в Европе. А если Юг проиграет войну, ему в любом случае некуда будет возвращаться.
— Не будут же янки жечь дома невинных граждан!
— Не сразу. Но с тех пор, как началась война, некоторые успели отличиться именно таким образом.
Пораженная его холодной отчужденностью, Селена спросила:
— Вы ведь выросли на Юге. Неужели в вас совсем нет патриотизма?
— У каждого человека свой патриотизм. Но если вы заговорите о рабовладении, о правах Штатов — для меня это ровным счетом ничего не значит.
— Я не понимаю, — сказала Селена, окончательно сбитая с толку.
— Вы и не должны понимать этого, — ответил капитан, беря ее за руку. — Вы продрогли. Вам не следует находиться на палубе в такой тонкой шали. Пойдемте, скоро обед.
Ночь за ночью, перед тем как заснуть, Селена лежала в кровати, натянув одеяло до подбородка, и думала о Брайне, человеке, которого она любила и так мало знала. Он был парией в Нью-Орлеане, но не объяснил ей почему. Потом Конфедерация доверила ему командование капером. Неужели он рисковал жизнью только ради денег?
Ворочаясь без сна на жестком матрасе, девушка с тревогой думала о том, что с каждым днем приближается не только к Ливерпулю, но и к тому моменту, когда Брайн оставит ее. На корабле он был добр с ней, и ничего больше. Как будто и не было той ночи, которую они провели вместе в Поинзиане. Ее тело не могло забыть сильные, нежные руки Брайна, его теплые губы и мгновение неистовой нежности, когда она полностью принадлежала ему.
До Ливерпуля оставалось плыть два дня, когда, готовясь ко сну, Селена услышала стук в дверь каюты и голос Брайна:
— Впусти меня, Селена.
Сердце девушки забилось быстрее, и она поспешила открыть дверь.
— У меня есть кое-что для тебя, — сказал Брайн, вручая ей большой, аккуратно упакованный сверток.
Селена отступила в сторону, и капитан зашел в каюту, закрыв за собой дверь.
— Я хотел подождать до Ливерпуля… Но, похоже, тебе это нужно сейчас, — сказал он.
Селена развернула сверток, и глаза девушки засияли от радости и удовольствия, когда она увидела плащ из тонкой фиолетовой шерсти, сшитый по последней моде и отделанный широкими лентами фиолетового бархата. Цвет плаща подчеркивал необычный цвет глаз девушки, делая их похожими на аметист. Брайн купил плащ не только ради тепла, он выбрал цвет, который больше всего ей шел.
