Открыв балконную дверь, она почувствовала свежий морской воздух. Девушка подбежала к перилам и, перегнувшись, как уже делала сотни раз, поглядела вниз, на газон. Воздух наполнился сырой тяжестью. Неподвижные деревья с полной покорностью ожидали предстоящую бурю.
Брайн, идущий от конюшни, остановился и минуту задумчиво смотрел на дремлющую тяжесть облаков, затем зашагал к дому.
Увидев его, Селена мгновенно исчезла с балкона и начала собирать свои сокровища: пару дрезденских купидонов из фарфора и крошечную серебряную коробочку, сделанную в форме грецкого ореха, с флакончиком духов и пудреницей — подарок папы. До сих пор память Селены жива тем ощущением разочарования, возникшим, когда гувернантка заявила, что не пристало благовоспитанной девушке пятнадцати лет пудриться.
В одной рубашке, с расстегнутым воротником и засученными рукавами, вошел Брайн. Оставив где-то пиджак с галстуком, он был готов к выполнению обязанностей носильщика.
— Удивительно! Это одна из лучших работ Винтерхельтера. Я отнесу портрет вниз.
— Ты знаком с его работами?
— Я же не всю свою жизнь провел в море. Будучи пятнадцатилетним подростком, жаждущим знаний, я учился во Франции.
— И долго ты там прожил?
— Восемь лет.
— Много… Наверное, очень скучал по дому?
— Особняк отчима не был моим домом в полном значении этого слова. Вскоре после возвращения из Франции я понял, что никогда не буду принят упрямыми креольскими семьями: я был вхож в кафе, игровые, бильярдные, но доступ в их дома был для меня закрыт. Один молодой креолец, желая оказать мне благосклонность, предложил ухаживать за его сестрой взамен на дружелюбие…
— Но ты же говорил, что Иветта была твоим другом.
— Иветта тоже была изгоем. И для ее уязвимой молодой души это было тяжело… — Увидев непонимающий взгляд Селены, Брайн поторопился объяснить: — Ее мать была помолвлена с благополучным человеком из знатной нью-орлеанской семьи. Но накануне, ночью, невеста сбежала со своим учителем танцев. С очаровательным, надо сказать, демоненком, но без копейки за душой и к тому же сиротой…
— И что же было дальше?
— Родители Иветты поженились, но этого недостаточно. Недостаточно для Нью-Орлеана. Во время желтой лихорадки они умерли, и девочка попала в семью матери. При внешнем благополучии ощущение изгнанности не оставляло ее.
Селену, конечно, волновало, что Брайн остался в стороне от нью-орлеанского общества, но важнее для женского тщеславия было узнать, что значила для него Иветта в те дни. И что значит очаровательная брюнетка сейчас?
