Я знаю – ты не для меня…
И я пройду смиренномудро.
Молчанье гордое храня.
И знаю я – есть жизнь другая.
Где я легка, тонка, смугла.
Где, от любви изнемогая.
Сама у ног твоих легла…
И, замерев от сладкой муки.
Какой не знали соловьи.
Ты гладишь тоненькие руки.
И косы черные мои.
И, здесь не внемлющий моленьям.
Как кроткий раб, ты служишь там.
Моим несознанным хотеньям.
Моим несказанным словам.
И в жизни той живу, не зная.
Где правда, где моя мечта.
Какая жизнь моя, родная, –
Не знаю – эта или та…
С Павлом Тикстоном все было иначе: Тэффи жила своей жизнью. Он любил ее такой, какая она есть, хотя, конечно, ему было лестно, что удалось вовлечь такую блестящую особу в масонскую ложу. Да, Тикстон был масон, и его стараниями Тэффи тоже приняла это звание – женские масонские ложи были модным явлением в русской эмиграции. Как, между прочим, и во французской в конце XVIII века.
Наконец-то окончилась неустроенная жизнь Тэффи с беспрестанными переездами с квартирки на квартирку, из отеля в отель, о которой она яростно отзывалась: «Нет больше сил прыгать через чемоданы!»
Отец Павла Тикстона когда-то владел заводом под Калугой, сам он был директором банка в Петербурге, у него имелись немалые деньги здесь, в Париже. И вот он поселил возлюбленную подругу в апартаментах на авеню де Версай, каждое лето возил ее в авто по belle France, по прекрасной Франции… Павел Андреевич был женат, имел взрослого сына (семья жила в Лондоне), о разводе речи не шло, да, впрочем, для Тэффи не существовали условности. Она просто была счастлива новой для нее жизнью, в которой о ней заботился любимый мужчина. Не случайно именно в эти годы она создала наиболее сильные свои произведения: сборники рассказов «Книга Июнь», «О нежности», «Зигзаг», «Воспоминания» (кстати, именно чтобы не волновать Павла Андреевича, она столь тщательно «шифровалась» в этих воспоминаниях – в смысле, личную жизнь свою шифровала), «Авантюрный роман»…
Однако в 30-е годы случился мировой экономический кризис, и деньги Тикстона пропали. От потрясения с ним случился удар. Был он в это время в Копенгагене. Знакомые дали знать об этом не жене – сыну и Тэффи. Тикстона перевезли в Париж, и он медленно умирал на руках у своей Тэффиньки. В. Васютинская, их приятельница, вспоминала: «За стеной ее рабочего кабинета медленно угасал тяжело больной, день и ночь нуждавшийся в ее присутствии, заботах и уходе. И она годами окружала его своей нежностью, бдела над ним неотступно и… писала развлекающие читателей веселые рассказы».
