Согласно конфуцианской традиции, прародителями китайцев были первопредки Фуси и Нюйва, которым наследовал первый земледелец Шэньнун, а ему — основатель китайского государства Хуанди, «первый император». С Хуанди, как утверждает традиционная историография, начинается эпоха Пяти императоров: это сам Хуанди, Чжуаньсюй, Ку, образцовые правители Яо и Шунь. Шунь передал трон усмирителю потопа Юю, а когда последний умер, люди пожелали видеть правителем его сына. Так в Китае появилась первая правящая династия — Ся, которой открывается эпоха Трех династий (Ся, Шан-Инь и Чжоу).
Этой эпохе наследовали эпоха Разделенных царств; эпоха Борющихся царств; эпоха Цинь, первый правитель которой взял себе титул «хуанди», каковой принято переводить на другие языки как «император»; эпоха Хань; эпоха раздробленности, или «эпоха перемен», удивительным образом совпавшая со временем проникновения в Китай буддизма (I тысячелетие н. э.); эпоха Тан, вернувшая Поднебесной ее «золотой век»; период Пяти династий и Десяти царств; эпоха правления монголов; эпоха Мин, когда были написаны романы, получившие наименование «классических» и составившие золотой фонд китайской литературы; и, наконец, маньчжурская эпоха Цин, в которую Китай фактически «законсервировался» с точки зрения культуры и идеологии, а завет Чжуанцзы о Поднебесной, которую надлежит спрятать в Поднебесной, превратился в основополагающий принцип государственной политики.
Века XIX и XX обернулись для Китая серьезными социально-экономическими потрясениями (колониальные войны, две революции, японская агрессия, режим Мао Цзэдуна), однако религиозно-мифологическая традиция продолжала существовать, вновь и вновь доказывая свою живучесть. Пожалуй, именно она является той «Поднебесной в Поднебесной», о которой говорил Чжуанцзы. Сегодня в мире применительно к экономике Китая популярна метафора «Спящий дракон пробуждается»; что касается идеологии (в широком смысле слова), этот дракон в Китае не засыпал никогда.
Китай — безусловный социально-политический и культурный феномен человеческой истории. Нет другой цивилизации, которая отличалась бы такой же устойчивостью ко всем потрясавшим ее кризисам и выходила бы из них, говоря словами современного китайского поэта, «обновленной, но прежней». Верность традиции — Традиции, как предпочитал писать Рене Генон — проявляется в Китае во всем, в том числе и в идеологии, которая до сих пор определяет китайский взгляд на мир. Перефразируя отечественного синолога В. В. Малявина, который рассуждает о китайской цивилизации, можно сказать, что китайская идеология позволяет человеку вновь и вновь возвращаться к истокам человечности в себе, ибо ориентирована на «технику сердца». И в этом — секрет ее поразительного долголетия.
