— Фабиан?! — воскликнул удивленно Эстеван, глядя с испугом на упорного юношу, который, не обращая внимания на мольбы канадца, усердно продолжал шпорить свою взмыленную лошадь, пытаясь заставить ее перепрыгнуть через поток.
— Да, Фабиан! — крикнул Хозе пронзительным голосом, покрывшим шум водопада. — Да, дон Антонио Медиана, это Фабиан требует от вас ответа за смерть своей матери!
Голос этот, сопровождаемый ревом водопада, прозвучал как знак провидения, и дон Антонио, или дон Эстеван, первый раз в своей жизни почувствовал страх; между тем пылкий юноша, выхватив нож, принялся с новым жаром колоть острым концом ножа своего коня. Наконец рассвирепевшее животное, точно стрела, метнулось через пропасть на противоположный берег, но одна из задних ног поскользнулась на сырой покатости берега; одно мгновение казалось, что сильному животному удастся удержать равновесие: камни заскрипели под копытами, но через минуту колени лошади подогнулись и взор ее потух. Раздалось жалостное ржание, и лошадь вместе с всадником полетела в пучину.
При всплеске волн, брызнувших на берег, из груди канадца вырвался раздирающий душу крик, между тем как с противоположного берега послышались торжествующие возгласы. Но вскоре все было заглушено грозным ревом лесного потока, — скрывшего в своих водах несчастного юношу.
Недели две спустя после того, как Фабиан де Медиана исчез в волнах Сальто-де-Агуа[7], в пустынных равнинах, отделяющих президио Тубак от американской границы, разыгрались кровопролитные события.
Однако прежде, чем говорить о личностях, принимавших участие в этих событиях, постараемся описать местность, на которой эти люди сошлись друг с другом.
Необозримые равнины, отделяющие Северо-Американские Штаты от той части Мексики, которую весьма скудно орошает Рио-Гила и ее притоки, в описываемую нами эпоху обитателям Мексики были известны только по некоторым отрывочным рассказам охотников да искателей золота. Истоки названной нами реки лежат в отдаленных горах севера, затем она пересекает огромные пространства прерий, в которых не встретишь ни одного тенистого деревца. Страшная сушь этой местности только кое-где прерывается дождевыми вымоинами — ливни, однако же, не столько оплодотворяют почву, сколько опустошают местность.
Взору путешественника, проезжающего по этим каменистым равнинам, открываются наряду с прочими достопримечательностями глубокие овраги, образовавшиеся из высохших речных русел, которые вдобавок крайне затрудняют ему путь. Вы тщетно станете искать здесь хоть какое-то озерцо в надежде напоить вашу измученную лошадь. Лани и буйволы избегают этих пустынь, где только изредка прорежется по осени чахлая трава. Даже индейцы появляются здесь только в сезон жгучих ветров.
