Штурмовой болтер в руке терминатора прогрохотал, и генокрад превратился в фиолетовую дымку и обрывки чужацкой плоти. Но там, откуда он пришел, было больше таких существ, и спустя мгновение они показали себя. Кучи трупов разлетались в стороны по всему огромному залу подобно отвратительным бутонам, когда из них выскакивали чудовища с множеством конечностей. Генокрады нападали на терминаторов из каждого темного угла и холма гниющих останков, с открытыми пастями и щелкающими когтями.
Повелитель выводка висел высоко над головами добычи, ухватившись за почерневший от огня обломок поддерживающей переборки четырьмя из шести конечностей. Он повернул голову, следуя взглядом за огромными красными силуэтами вторгшихся в его владения, когда они входили в Палату Трибунов. Гигантов осталось всего шестеро. Остальные разделились на меньшие стаи.
Это радовало Отродье Криптуса. Разделившаяся добыча была легкой добычей, как он выяснил в детстве, в глубине подземелий Фодии. Он охотился на бандитов и рабов в этих темных, тесных тоннелях, становясь сильнее, благодаря плоти и страху. Тогда он брал только то, что принадлежало ему по праву крови. Также было и тогда, когда он управлял взятием дворца. Его дворца. Красные плоские глаза повелителя сузились, а в голове начал биться пульс, когда он сосредоточил свою силу воли и потянулся к общему разуму тиранидов, разбросанных по всему дворцу.
Он резко вдохнул, неожиданно увидев… всё. Сквозь глаза его собратьев, он смотрел, как другие бронированные гиганты медленно передвигаются по восточному сектору дворца, западному и высоким садам на верхних этажах. Отродье Криптуса видел их всех, с десятков ракурсов, высот и позиций. Его слегка трясло, пока он пытался контролировать такой наплыв информации.
Повелитель всегда мог затуманивать разумы добычи и чувствовать мысли своих детей, пока они занимались своими делами. Но, с пришествием Левиафана, эти силы увеличились во множество раз. Настолько, что их использование стало доставлять некоторую боль. Отправить мысль в разумы ближайших тиранидов рождало такие же ощущение, как вытягивание конечности до предела её сил и удерживание до момента, пока боль не возрастет до максимума. Но при этом, раньше он мог только влиять, а сейчас заставлял делать то, что ему было нужно.
Он задрожал на своем насесте, когда почувствовал влажное царапание, которое в движении издавали его дети и их собратья, пришедшие на Асфодекс в брюхе чудовища, но с похожими разумами. Его мысли понеслись вперед, распространяясь подобно кругам на воде, задевая сотни животных разумов. Он молча пробудил их, а затем довел до убийственной ярости, заполнив их примитивные черепа своей кипящей злобой.
