Все эти недостатки иностранных специалистов московское правительство видело и даже пыталось как-то экзаменовать наемников, но предъявлявшиеся требования были низкими, а члены экзаменационной комиссии часто сами оказывались людьми некомпетентными.
Учитывая характер и жизненный опыт наемников — любителей приключений и веселых пирушек, — не удивительно, что история первой Немецкой слободы изобилует рассказами о пьяных драках, дуэлях и скандалах. Один из русских историков делает вывод:
Разгульные обитатели иноземной слободы знакомили туземцев, конечно, не с лучшими сторонами европейской жизни.
Позднее та же Немецкая слобода, наполнившаяся пленными, вывезенными из Ливонии, приобрела, наоборот, некую солидность и стала напоминать провинциальное европейское поселение. Что не удивительно, поскольку новые обитатели слободы прибыли
в Москву из европейской глубинки, мест достаточно удаленных от крупных центров западной культуры.
Вот отзыв иностранца-католика, некоего Маржерета, о явно несимпатичных ему ливонских пленниках-лютеранах, с удобствами обосновавшихся в Москве:
Вместо того чтобы помнить о минувшем бедствии, когда они были уведены из отечества, лишились имущества и стали рабами совершенно грубого и варварского народа, управляемого к тому же государем-тираном, и смириться ввиду своих несчастий, они вели себя так гордо, выступали так высокомерно, одевались так роскошно, что их можно было принять только за принцев и принцесс. Женщины, посещая церкви, наряжались только в бархат, атлас, и самая последняя из них в тафту.
Из сказанного выше очевидно, что большинство иностранцев жило в Немецкой слободе не без удовольствия и комфорта. Если кто-то и воспринимал свое пребывание в Москве как неволю, то уж точно это был плен в золотой клетке.
Два мира, иностранцев и русских, по-соседски соприкасаясь, в чем-то ладили, а в чем-то оставались на непримиримых позициях, не без презрения поглядывая друг на друга. Это касалось и религии, и быта.
Один из иностранных очевидцев, Адам Олеарий, описывая домашние бани московских немцев, наглядно показывает разницу между их бытом и бытом русских. Устройство бань в Немецкой слободе в основных чертах было то же, что и у остальных москвичей (здесь сказалось местное влияние), но вот в деталях существовала разница. Ступени в немецкой бане обычно покрывались полотном, на полке лежали набитые сеном тюфяки, все было усыпано цветами и благовонными травами, на полу обязательно лежал изрубленный ельник, издававший приятный запах. Роль банщика, по обычаю, перенятому у скандинавов, исполняла женщина. «Такой чистоты, — с явным удовлетворением заключает Олеарий, - нечего искать у грязных русских».
