Лермонтов в жизни | страница 18




Существовало предание о том, что фамилия Лермонтовых происходила от испанского владетельного графа Лермы, который во время борьбы с маврами должен был бежать из Испании в Шотландию. Это предание было известно Михаилу Юрьевичу и долго ласкало его воображение. Оно как бы утешало его и вознаграждало за обиды отцу. Знатная родня бабушки поэта не любила отца его.

Е. Д. Лопухина.

Цит. по: Висковатов П. А.Михаил Юрьевич Лермонтов:

жизнь и творчество. М., 1891. С. 56


Немудрено, что мальчик наслушался, хотя бы и от многочисленной дворни, о захудалости своего рода. Тем сильнее и болезненнее хватался он за призрачные сказания о бывшем величии рода своего. Долгое время Михаил Юрьевич и подписывался под письмами и стихотворениями: «Лерма». Недаром и в сильно влиявшем на него Шиллере он встречался с именем графа Лермы в драме «Дон Карлос».


В 1830 или 31 году Лермонтов в доме Лопухиных, на углу Поварской и Молчановки начертил на стене углем голову (поясной портрет), вероятно, воображаемого предка... В глазах и, пожалуй, во всей верхней части лица не трудно заметить фамильное сходство с нашим поэтом. Голова эта... была затерта при подправлении штукатурки, и приятель поэта Алексей Александрович Лопухин был этим очень опечален… Тогда Лермонтов нарисовал такую же голову на холсте и выслал ее Лопухину...

П. А. Висковатов.С. 73


Скажите, пожалуйста, Алексису, что я пришлю ему подарок, какого он не ожидает. Ему давно хотелось чего-нибудь в этом роде; я и посылаю, только вдесятеро лучше.

Лермонтов — М. А. Лопухиной.

Петербург, середина октября 1832 г.

(Здесь и далее переписка, дневниковые записи и

произведения Лермонтова цит. по:

Лермонтов М. Ю.Собрание сочинений: В 4 т. М.: Худож. лит., 1976)


...Картина, которую вы прислали Алексису, очаровательна. А ваша музыка? По-прежнему ли вы играете увертюру «Немой из Портичи», поете ли дуэт Семирамиды, полагаясь на свою удивительную память, поете ли вы его как раньше, во весь голос и до потери дыхания.

А. Верещагина — Лермонтову.

Петербург, 25 октября 1832 г.


М-lle Аннетт говорила мне, что еще не стерли со стены знаменитую голову... Жалкое тщеславие! Это меня обрадовало, да еще как! Что за глупая страсть: оставлять везде следы своего пребывания. Мысль человека, хотя бы самую возвышенную, стоит ли запечатлевать в предмете вещественном, ради того только, чтоб сделать ее понятною душе немногих. Надо полагать, что люди созданы вовсе не для того, чтобы мыслить, раз мысль сильная и свободная — такая для них редкость.