Мы на четвертом этаже парковки. Я стою и жду, что будет дальше, зная, что один взгляд может изменить все.
Мужчина медленно поднимает руки и раскрывает ладони, показывая, что он с благими намерениями и без оружия. Но только после того, как он делает пару медленных шагов мне на встречу, я понимаю, кто это. Двадцать пять лет смены альянсов. Но я все равно его узнал. Усы короче. Лицо старше. Все в морщинах. Я узнал не его лицо, а глаза.
– Салям алейкум, – говорит он.
Откашливаюсь. Достаю ключ. Отключаю сигнализацию и открываю машину.
– Алейкум салям.
Мы садимся в машину. Два бывших шпиона в японской машине в американском торговом центре. Мир перевернулся с ног на голову, а потом вернулся обратно в это непредсказуемое настоящее.
Сперва мы ничего не говорим. Просто сидим там и молчим. Даже не смотрим друг на друга. В конце концов я начинаю разговор.
– Как вы меня нашли?
Он смотрит на меня несколько расстроенным взглядом.
– Как я вас нашел? Я уже давно в США. У меня есть связи. Учитывая наше прошлое, это неудивительно. Если очень хочешь кого-то найти, непременно найдешь.
Чувствую себя идиотом. Мне не стоило спрашивать. Я усомнился в его компетентности. Заподозрил в том, что он утратил профессиональные навыки – единственное, что у него осталось от прежней жизни.
– Так вы теперь живете здесь?
Он кивает, вздыхает, разводит руками.
– Я сразу понял, к чему все это ведет. Сразу после одиннадцатого сентября. Это был только вопрос времени. А твои коллеги пошли мне навстречу.
– А сейчас? Чем вы сейчас занимаетесь?
Он криво улыбается, откидывается на спину кресла.
– Я преподаю арабский в колледже в округе Сент-Джордж. А жена работает медсестрой, как раньше.
Он замолкает, качает головой. Видно, что его новая жизнь его не совсем устраивает. Потом пожимает плечами.
– Она теперь американка. И ей это нравится. Она быстро адаптировалась. Американская мечта, так вы это называете. Тяжелая работа, две машины, дом в Миллерсвиле?
Он улыбается. Улыбка кривая, но без горечи и отчаяния. Улыбка человека, который давно понял, как важно уметь плыть по течению, не пытаясь понять и не жалуясь на жизненные обстоятельства. Улыбка отступника.
– Все вышло не так, как мы рассчитывали, – говорю я. – Все пошло иначе.
Он кивает.
– Много лет прошло с нашей встречи в Стокгольме.
Вот он и подбирается к разговору, ради которого он меня искал. Но, судя по всему, этот разговор дается ему нелегко.
– Двадцать пять лет, – говорю я. – А кажется, что это было вчера.
