Но удара не последовало.
- Будет, Фред. Я позабочусь о счете этого джентльмена.
Я открыл глаза. Говорящий был высоким мужчиной с вьющимися светлыми волосами и открытым, заслуживающим доверия лицом. Сложение у него было, как у атлета, крупное, но по-юношески подтянутое. Он удерживал кулак бармена в своей большой ладони, а другой рукой расстегивал молнию на кармане своего одеяния, вытаскивая толстую пачку кредитных билетов.
- Вот это должно уладить дело.
Он вытащил пару двадцатикредитовых билетов и бросил на стойку.
- А теперь дайте капитану Молсону его выпивку, и мне тоже.
Он освободил руку бармена и повернулся ко мне. У него была улыбка, которую не часто увидишь у взрослого мужчины; его зубы были белыми, глаза голубыми и, несомненно, искренними.
- Хорошо, что я здесь очутился, капитан.
Я оглядел его. Он не принадлежал к населению Четвертого. Он был слишком чистым внутри и снаружи, чтобы существовать в такой среде; тип человека, которого вы видите на правительственных вербовочных афишах с легкой улыбкой на упрямом лице и голубыми .глазами, устремленными за горизонты человеческой империи. И он знал мое имя. Правда ли, что Федеральная полиция никогда не использует таких неловких шпионов? И даже если бы использовала, чего бы еще они хотели выведать у меня после душевных страданий и лишений, которые я перенес?
- Меня зовут Грант. Джек Грант. - Он протянул мне руку.
Я проигнорировал ее и спросил:
- Что вам от меня надо?
На Четвертом люди не ходят вокруг абсолютно незнакомых людей, оказывая им услуги, без какой-либо причины.
- Я хочу купить вам выпивку. - Он взял стаканы, которые Ред только что поставил на стойку, и передал один мне. - За успех.
Он выпил, и я последовал его примеру. Я был не в том состоянии, чтобы гордо отказаться от такого источника выпивки.
- И я хочу предложить вам работу, - добавил он.
Я со стуком поставил стакан обратно на стойку и пристально посмотрел на него.
- Я пью ваше виски, но мне не нравятся ваши шутки.
Но он вовсе не смеялся надо мной. Просто на его лице была такая широкая дружелюбная улыбка, как если бы его крупное тело стало взрослым, но откуда-то изнутри проглядывал спрятанный там простодушный мальчик, полный доверчивости и доброй воли.
Я понизил голос:
-Я пилот, сынок. Я больше ничего не умею делать или не хочу ничего другого делать. Ты знаешь мое имя - ты должен знать и все остальное.
Его лицо стало холоднее, но осталось дружелюбным. Я знаю, что внешность может быть обманчивой, но в этом случае я бы поставил множество кредиток на подобное лицо.
