Я справился с рычагом, но теперь не заводится мотор. Ханан приказывает по внутренней связи: „Водитель! Быстрее! Задний ход! Заведется на спуске!“ Завелся. Мы развернулись и вошли в ворота…»
Я слушал Эльханана и вспоминал. Летом, на батальонных учениях в Цеэлим, танки один за другим застревали на дороге. Ицик тогда спросил, не случится ли то же самое и во время войны. Мы засмеялись. Кто тогда думал о войне?
Офицер-историк задал вопрос:
— Вы вступили в лагерь Нафах с юга или с востока?
Эльханан не ответил. Махнул рукой, как бы говоря: «Откуда мне знать? Разве у нас был компас?»
Офицер что-то записал на листе и вложил его в синюю папку. «Видимо, это один из важных пунктов, по которым ведется расследование этой войны», — подумал я про себя, пытаясь вспомнить, есть ли в Нафах вход с востока.
Эльханан рассказывал:
«…Из лагеря выходили солдаты мотопехоты. Мы не знали, в каком направлении следует двигаться. Въехали на холм на территории лагеря и увидели сразу пять сирийских танков. Два из них Нахман подбил. Они загорелись. Перед нашим танком вырос столб дыма: разорвался снаряд. Ханан заметил танк прямо напротив нас. Мы знали, что в следующий раз он в нас попадет…»
Вмешался следователь:
— Какими снарядами вы стреляли в тот раз: фугасными или бронебойными?
Эльханан немного подумал и ответил:
— Я не был ни заряжающим, ни наводчиком, но мне кажется — я слышал, что стреляли фугасными.
И продолжал:
«…Я слышу Ханана: „Водитель! Быстрее! Назад!“
На этот раз, кстати, рычаг сработал. Спустились с холма. Каждые несколько секунд снаряд ложился на место, которое мы только что оставили. Пронесло. И тут как-то мгновенно, вдруг, до меня дошло: мы на войне.
Командир 188-го снова приказывает: „Овладеть лагерем! Сирийцы окружены!“ Я не понял, о чем он говорит. Мы вообще не можем подняться на холм. Около десяти танков нацелены на него со всех сторон. Я взглянул на часы: три. Как? Уже три? Мы здесь уже воюем два часа? Командир второго танка, Рами, передает по рации, что их танк застрял внутри лагеря между деревьями и заграждением. Он просит дать ему „прикурить“, чтобы завелся мотор.
Но мы не можем его найти. Он где-то скрыт за толстыми, разлапистыми ветвями. Рами пытается направлять нас по рации, но ничего из этого не выходит: нам его обнаружить не удалось.
Ханан заметил еще танк, который целится в нас. Подоспевшие наши танки бьют по нему из разных мест. Он горит. С холма напротив поднимается дым. Ничего не видно, и не понять, кто стреляет. Мы меняем позицию, потому что не знаем, какой из этих танков, что стоят за деревьями, целится в нас. Нервы натянуты до предела. Слишком много танков собралось в одном месте. Даже те, что подбиты, кажутся нам нацеленными на нас. Иногда кто-нибудь кричит по внутренней связи, что в нас целится танк, потом оказывается, что это подбитый. Невозможно различить, из какого танка стреляют, из какого — нет. Я знаю, что должен держать себя в руках. Сохранять ясность мысли.
