- А подвигается ли дело с печатанием энциклопедии? - спросила первая.
- Нет, государыня.
- Почему же?
- Не позволяют продолжать.
- О, какая жестокая несправедливость. Поверьте мне: в с е ч у д е с а н а с в е т е н е в с о с т о я н и и с м ы т ь п я т н а о т п о м е ш а т е л ь с т в а п е ч а т а н и ю э н ц и к л о п е д и и*.
_______________
* Эти слова взяты из письма Екатерины II к Вольтеру.
- Что делать, государыня! Не все так смотрят на печать, как вы, либеральнейшая и мудрейшая из владык мира.
- Правда, государь мой, я глубоко убеждена, что свобода печати великое благо народов.
- К сожалению, государыня, не все так думают.
- Да, истинно жаль... И энциклопедисты преследуются?
- Преследуются, государыня.
- Oh, malheur aux persecuteurs!* - воскликнула она страстно.
_______________
* Горе преследователям!
Шешковский вздрогнул и побледнел.
- Malheur aux persecuteurs! - повторила женщина в мантии, - о н и з а с л у ж и в а ю т т о г о, ч т о б и х п о м е с т и л и в р а з р я д т е х б о ж е с т в, о к о т о р ы х я г о в о р и л а з м е й, к р о к о д и л о в и д и к и х з в е р е й: в о т и х и с т и н н о е м е с т о*.
_______________
* Тоже из письма Екатерины Алексеевны.
При последних словах Шешковский, бледный как полотно, снова скрылся в шкаф.
У ног женщины в горностаевой мантии послышался шорох. Она оглянулась. У подола ее, шурша атласным платьем и выгибая пушистую спинку, терся и ласково мурлыкал котик царя Алексея Михайловича.
- А, это ты, киця! - ласково сказала женщина в мантии.
Мраморный старик скорчил лукавую улыбку.
- Даже звери несут дань удивления вашему величеству.
Она нагнулась, чтобы погладить котика.
- Кисынька! Кисынька! - позвала она.
- Кисынька! Кисынька! - злобно сверкнув глазами, отвечал ей кот человеческим голосом и, распушив хвост, прыгнул в свою витрину.
В этот момент из-за полотна в золотой раме тихо выдвинулись две человеческие тени и стали подвигаться к женщине в горностаевой мантии. Но она не видела их, стоя лицом к востоку.
- Malheur aux persecuteurs! - повторил как бы про себя мраморный старик.
- Malheur! Malheur! Malheur aux persecuteurs! - откликнулись на его слова двигавшиеся к нему тени.
Женщина в мантии вздрогнула и обернулась.
- Новиков и Радищев! - чуть слышно прошептала она.
Затем, гордо подняв голову и сделав повелительный жест рукою, громко сказала:
- Шешковский!
Степан Иванович как из земли вырос.
- Что прикажете, ваше императорское величество?
