- Что бы сие означало, не понимаю, - сказал Амвросий несколько встревоженно.
- А что там? - спросил Еропкин, подходя к окну.
- Народ собрался, чего бы им нужно было?
- А не о кладбищах ли прослушал? Так просить, может, думают...
Амвросий позвонил. На колокольчик явился служка, молодой, с добродушным лицом малый, с толстою черною косою, выползавшей на широкую спину из-под черной скуфейки, - малый, скорее смахивавший на запорожца, чем на монастырского служку.
- Что за люди там под окнами? - спросил архиерей.
- А громада собралась, ваше преосвященство, - добродушно ответил запорожец в рясе.
- Какая громада, дурной?
- Та от до их.
И запорожец в рясе лениво ткнул широкою ладонью по направлению к Еропкину. И Еропкин, и архиерей улыбнулись.
- Чего же им от меня нужно, хлопче? - весело спросил Еропкин.
- Та просить, мабудь, де що...
Толпа, однако, прибывала, а единственный полицейский, стоя у ограды, преусердно чесал себе спину по-евиному: терся спиной об ограду.
Еропкин, наскоро простившись с архиепископом и сказав, что он наведается к нему по делам, вышел к толпе. За ним вышел и архиерейский служка.
При виде генерала толпа обнажила головы. Заколыхался целый лес волос всевозможных мастей, но с сильным преобладанием русоватости и нечесаности.
- Чего вам нужно, ребята? - по-солдатски спросил Еропкин.
- Мы к вашей милости, - загалдели и замотались головы, кланяясь и встряхиваясь, как в церкви перед иконой.
- В чем ваша просьба?
- Вели распечатать! Голодом помираем!
- Будь отцом! Заступись! Дай за себя Бога молить!
- В разор разорили нас, батюшка! Защити! Укроти их алчобу несытую!
- Сделай Божескую милость! Не пусти по миру.
Разверстые глотки распустились и удержу им нет. Понять эту коллективную народную петицию нет никакой возможности. И Еропкин должен был прибегнуть к знакомой русскому человеку речи, к сильному ораторскому приему.
- Молчать! - закричал он, как на ученье.
Разверстые глотки остались разверстыми, рты так и замерли открытыми, но безмолвными. Еропкин понял, что вступление к его речи оказалось удачным, и потому он продолжал в том же русском стиле, с прибавлением в скобках крепких, любезных русскому уху слов или крепостей словесных, вроде трах-тарарах и тому подобных трехпредложных междометий и глаголов.
- Вы, такие-сякие, ворвались сюда без спросу! Кто позволил вам ломиться в монастырь, нарушать тишину святого места? Я вас, трах-тарарах, перепорю всех до единого! Чего вам нужно? Говори один кто-нибудь, да потолковей, да покороче... Вот ты, старик, говори, в чем ваша просьба?..
