- Однако же? Я все должен знать...
- Пустяки... глупость молодости... это имя Амалия, моей супруги... выжжено... порохом натерто...
- О! Понимаю, понимаю... Довольно... Обмыть господина полковника и одеть в карантинное платье, - приказывает он приставнику с мортусами.
Раздевают и осматривают молодых сержантов, сначала широкоплечего атлета Грачева.
- О! Завидное, богатырское сложение... дыхательный ящик бесподобный, есть где поместиться легким и всему рабочему аппарату тела, - удивляется словоохотливый доктор. - А это что у вас на шее?
- Образок... Память умершего друга...
- Умершего?.. Давно?
- В мае, господин доктор.
- А где?
- В Бессарабии, у Прута, недалеко от Ясс, на привале...
- Гм... А какой болезнью?
- Гнилою горячкой, господин доктор...
- Гм-гм... Гнилою горячкой... с пятнами?
- Да, с пятнами...
- Быстро? Да?
- Да... скоро... очень... в два дня...
- Гм... И этот образок был у него на теле?
- Да, господин доктор... Я везу его к невесте покойного и к матери.
- Так-так... прекрасно... Это вы знаете, что везете у себя на груди? Чуму!.. Только благодаря вашему богатырскому здоровью вы еще ходите по земле с этим страшным талисманом на теле... Взять его и особенно рачительно окурить и выветрить (это к фельдшеру).
Грачев снимает с себя образок и отдает фельдшеру.
Упрямее всех оказался мешковатый хохол: уперся, как вол, и не хочет раздеваться...
- Раздевайся! Я тебе приказываю! - горячился доктор.
- Ни, ваше благородие, не треба...
- Как не треба! Что ты!
- Не треба-бо... не гоже воно... соромно...
- Вот чудак! Соромно ему... Как же все раздевались, и господин полковник, и офицеры?
- Та негоже ж!.. Вони тут. (Хохол указал на полковника.)
- Я тебе приказываю... Слушай команду: долой платье! - скомандовал немец, на голом теле которого не оставалось никаких знаков полковничьего звания.
"Слушай команду" было магическим словом для упрямого хохла: он тотчас же сбросил с себя одежду и, вытянувшись в струнку, руки по швам (швов, правда, уже не было на голом теле), стоял колосс колоссом... Эка телище! Эка мускулы стальные, что за грудь и плечи! Недаром так млела и трепетала на этой каменной груди "чорнявенькая" и "кирпатенькая", тоже с богатырскими, только в своем роде, грудями, дивчина Горпина...
- Что за молодчина! - вырывается невольное восклицание доктора. - Да этого бронзового тела никакая чума не возьмет... Ну, молодец, братец!
- Рад стараться, ваше благородие!
