- Так? Так! - соглашались триумвиры. - Батюшка прав, поделом вору.
- Ну, ин, будь по-вашему, - уступал краснобровый солдат, - только чтобы впредь, братцы, рук не марать, душегубством не заниматься, потому мы не турки, а православные.
- Знамо, православные! - одобряли оратора.
- Богородицыны ратнички! - подсказывал попик.
- Потому рук не марать, братцы, ни-ни! Ни Боже мой! Чтоб все было в порядке, тихо, в аккурате, потому мор в городе.
- Ладно! Ладно! Солдат дело говорит. Мор, во! Измором мрем!
- А ты, Малаша, не мешай, чего лаешь! - обратился оратор к собачке, которая стояла перед ним на задних лапках и желала привлечь его внимание. - Не мешай, Малаша, я дело говорю.
В толпе смех: иные уже хлебнули винца, веселые-развеселые.
- Ай да собачка, занятная! В науке была турецка штучка...
- Молчи! Не мешай! Солдат дело сказыват.
- Ну, ладно, - продолжал солдат. - Так перво-наперво, братцы, мы все эти карантеи по боку, чтобы невольникам было свободно.
- Разнесем карантеи! Ко псу их! Чтобы слободно...
- Перво-наперво, - кричал "гулящий попик", - Боголюбской Богородице молебен благодарственный справим соборне. Вот что, православные!
- Ладно! Ладно! Отдерем молебен, знатный, чтоб небу жарко было! К Богородице! К Богородице! - раздались пьяные голоса. - Ей, матушке, челом ударим.
- И к Иверской, братцы! Ее-то старуху, как же нельзя! Она старше.
"К Иверской! К Иверской!" - "К Боголюбской!" - "Карантеи к черту!" "Бани распечатать!" - "Кабаки... кабаки, братцы, тоже!" - встает гвалт, разноголосица. Никто никого не слушает. Тот кричит: "Кабаки!", тот "арантеи!", тот зовет "К Иверской, к старушке!", Ад, да и только! Совещание кончилось.
И толпа двинулась, как лавина. Впереди триумвиры - Бяков Савелий, Васька-дворовый, Илья-чудовидец, "гулящий попик", детина из Голичного ряда, рыжий с красными бровями, а за ними целое море голов, зипунов, рубах, чапанов, щек. Впереди радостно бежит Маланья, хвост кренделем, на небо лает.
А в Кремле опять заговаривает набатный колокол. Ему отвечают по всему городу, снова адский звон!
- Сполох, братцы! Живее в карантин!
- В Данилов идем! Там суконщики-невольнички, их выпустим!
- К суконщикам, ребята, в Данилов!
Толпа осаждает Данилов монастырь. Ворота заперты. Их защищает караульный офицер с несколькими солдатами. Осаждающие надвигаются лавой, держа в руках дреколья, шесты и камни.
- Стой, разбойники! Чего вам надо! Прочь! Стрелять буду, - кричит молодой офицер, обнажая саблю.
