— Испугались?
— Не знаю, он взаправду ее ударил?
— Да.
— И что теперь будет? Она подаст на него в суд?
— Фэй хорошая девушка; играет средне, но характер золотой, поэтому все предпочитают работать с ней, а не с какой-нибудь надменной дурой. Они с Венсаном друзья, она поругает и простит, — я молчала, истекая ревностью, как горячий пирог — вареньем, к незнакомому миру; какая я наивная; я думала, что все девушки в его мире были ужасны; и вот, встретив меня… Режиссер, кажется, все читал по моему лицу, как дубляж, и развлекался необидно. — Венсан шикарный актер, он для режиссера — как самые роскошные тряпки для женщины… постоянно на грани; я все время жду, что он сойдет с ума, не сможет выйти из роли; и когда он поворачивает лицо после гениально проведенной сцены — вся съемочная группа в слезах, в мурашках — и говорит скучным голосом: «ой, блин, как же жрать хочу, принесите мне срочно бутер с ветчиной» или «в туалет хочу, обоссусь щас прямо», — я испытываю такое облегчение, словно сам поел или поссал… извините за грубость…
— Ничего, — я была счастлива. В моем мире так никто не разговаривал.
— Можно спросить: вы бедная театральная актриса?
— Нет.
— Фотографируете для журналов?
— Нет.
— А кто? Простите, что так груб, но умереть можно от любопытства: как вы встретились с Венсаном? Обыкновенным людям не так просто…
— Я понимаю; но я действительно обычная девушка. Я учила экзамен по истории древнерусской литературы неподалеку отсюда, ждала подругу, она играет, в свою очередь, как раз такую девушку — просто девушку, на которую на улице оборачивается Венсан; Анна Скотт, — но режиссер не узнал, пропустил, как чужое; я вздохнула: вчерашний день был единственным для Анны. — Венсан подошел ко мне, спросил, что я делаю, — так и познакомились; несложно, правда? — и помахала с дежурной улыбкой книгой.
Режиссер долго смотрел на меня, точно вспоминал, зачем пошел на чердак; потом сказал:
— Никому этого не рассказывайте; люди в этом мире испортят вашу историю, превратят ее в шоу, вы сами потом не различите, где правда, где ложь, что в вашей жизни было, а чего нет… Ни вы, ни Венсан не умеете играть по правилам; о нем пишут всякую мелочь, потому что боятся кары небесной; а вот вы… простая смертная, — и ушел, к Фэй, Венсану: «все, на сегодня все».
Венсан обернулся на меня неторопливо, как в замедленной съемке, махнул рукой, улыбнулся, послал воздушный поцелуй; странно это было: действительно, только что он дрался, кричал, ломал стекло — и вот он со мной, мой возлюбленный, с которым я пойду есть пиццу, заниматься любовью; и еще я подумала: вот в чем дело: его боятся, потому что он талантлив до такой степени, что нет границ между настоящим и прошлым, он открывает двери в потусторонний мир, где актеров наказывает Бог — за то, что живут не своей жизнью…
