Вытерев руки, я снова отматываю бумажное полотенце. В этот раз сворачиваю его конец уголком, как делают с туалетной бумагой в гостиницах.
Мой путь к выходу лежит мимо одной из огромных переговорных. Дверь открыта. Из огромного окна во всю стену открывается вид на город. В комнате никого нет, и я захожу – хочу оглядеться. Мы на одиннадцатом этаже, и видно все по ту сторону реки. Видно, как шоссе ведет к съезду с трассы, к моему дому.
Я вздрагиваю, услышав позади себя:
– В этой сфере трудно найти по-настоящему компетентных женщин.
Оборачиваюсь и вижу нашего инструктора. На расстоянии вытянутой руки. Должно быть, он принял меня за кого-то другого. По местным стандартам я, вероятно, наименее компетентный новый сотрудник.
– Простите. Не хотел вас пугать. – Он жестом показывает на окно. – Неплохой вид, правда?
Киваю и обхожу его, замечая:
– Отсюда видно мой дом.
– Да, отсюда многое видно.
Должно быть, он подходит еще ближе: на шее ощущается жар его влажного дыхания.
Теперь я боюсь повернуться. Может, разыгралось воображение. Может, он просто пытается заглянуть мне через плечо, увидеть, куда же я показывала. Не обращать внимания – выдумала или не выдумала, – и все пройдет… пройдет же?
Я не могу пошевелиться.
При каждом его выдохе чувствую горячее дыхание.
Пялюсь на реку. Смотрю, как на светофоре проезжают машины.
Дыхание обжигает мне шею.
Пошевелиться не могу.
– Думаю, завтра мы с вами увидимся, – говорит он.
Я умудряюсь кивнуть в ответ и понимаю, что никто больше не дышит мне в шею. Отсчитываю минуту и только потом снова поворачиваюсь.
* * *
Почти полночь, мы не можем заснуть. Кайл, свернувшись в кровати калачиком, демонстрирует мне спину, пряча свою обиду и эрекцию. Мы уже две недели не занимались любовью. Не трахались. Не совокуплялись. Без разницы, как называть.
Я сбрасываю одеяло, сажусь на край кровати. Кайл включает свет и говорит, что не понимает.
– Что он с тобой сделал, Джейн? Что сделал с тобой этот козел?
Так странно, когда Кайл называет меня по имени. Не знаю почему. Козел, о котором идет речь, – мой бывший – всегда говорил «милая». Раньше я считала такое обращение изюминкой, а теперь склоняюсь, что не была самой собой. Я была «милая».
– Извини. Все дело в работе. Я устала.
– Не надо врать, – реагирует он.
Я вздрагиваю при этих словах – подсознательная реакция – и выдаю себя с головой.
– Ты думаешь, я способен сделать тебе больно? – С таким выражением лица, что я снова вздрагиваю.
