Когда лимузин выгрузил Искупление у клуба, ее мамочка от представшего перед ней зрелища протрезвела быстрее, чем от разряда дефибриллятора.
Она провела пальцами по царапинам, уходившим под рукава, по трем раздутым красным отметинам от когтей на руке, по лохмотьям, оставшимся от приталенного летнего платья – из тех, в которых девушки почему-то всегда похожи на беременных малолеток, – провела и могла уже ни о чем не спрашивать. Когда-то она и сама, должно быть, обсуждала свое будущее в киноиндустрии, да только дело не выгорело.
Она встряхнула дочь за изрезанные плечи.
– Что. Ты. Наделала?
Глаза монетками блестели в глазницах, похожих из-за потекшей туши на два мутных колодца желаний. Искупление – сонная, сбитая с толку, растрепанная, очень пьяная и еще больше уставшая – отвела взгляд.
– Ничего, – сказала она. – Расслабься, мы ездили поглядеть на скейтеров, – сказала она. – Успокойся, Сьюзи, – сказала она своей мамочке. – Я просто устала, – сказала она. Хотела скинуть с плеч руки, но сил не хватило. – Ну, покурила немного, и что? – Она смахнула салфеткой каплю под маминым носом. – Чья бы корова мычала.
В тот момент ее мамочку могли звать Ответственность или Общество анонимных алкоголиков. Может быть, даже Регулирование рождаемости. Глаза у нее были огромные, как сквозная рана, и такие же мокрые. Она повторяла одно и то же, но обращалась уже не к дочери. Она отчитывала свое отражение в жадных до камеры, испачканных тушью глазах. Будто в зеркале.
Что ты наделала?
А когда этот решающий материнско-дочерний миг пролетел, они оказались одни.
Не было стриптизерш. Не было шофера, киношника на подработке. Не было водки, и кокс давно исчез. Только мама и дочка, их грехи, четыре дня и три ночи в «Луксоре» и злая официантка со здоровенным счетом.
Это настолько незаконно, что незаконно даже в Лас-Вегасе.
Некоторым людям не хватает самоотверженности, необходимой для воспитания. Таким нельзя заводить детей. Их отпрыски в итоге всегда поступают по-своему, а не как им велят. Срываются с цепи и грызут мебель, если можно так выразиться. Скверная родословная тянет их вниз. У Искупления был перед глазами хороший пример.
И поскольку это первое, о чем меня всегда спрашивают: да, она дико хорошенькая. Типаж начинающей стриптизерши с косичками. Из тех, кого находят мертвыми в гостиничной ванне. Большие глаза, надутые губки – сама невинность. Уломаешь на что угодно.
Та пословица – будто бы все, что случилось в Вегасе, останется в Вегасе, – она, как и все остальное в Вегасе, чистый обман.
