Уверенные в неизбежном падении последнего шведского оплота на Неве, царь и Шереметев решили: избегая напрасного пролития крови, предложить коменданту Ниеншанца, полковнику Опалеву, сдаться на честных условиях, не унизительных для шведского оружия.
Осажденные, не зная, что они отрезаны от всего света, продолжали пальбу по русским траншеям.
- Они даром тратят н а ш порох и н а ш и снаряды, - улыбнулся царь, напирая на слова "наш" и "наши".
- Да мы, государь, нашего пороху и наших снарядов еще нисколечко не истратили, - отозвался Шереметев.
- Тугенек ты мозгами, Борис, - покачал головою государь, - не сегодня-завтра осиное гнездо будет наше, а в оном и все наше: и порох, и снаряды, и пушки... Обмозговал теперь мои слова?
- Да, государь, - улыбнулся и Шереметев, - теперь и моим старым мозгам стало вдомек.
- Так посылай скорей трубача с увещанием сдачи на аккорд.
Послали трубача.
Едва он подошел ко рву, отделявшему крепость от сферы осады, и затрубил, махая белым флагом, как канонада из крепости скоро умолкла и через ров был перекинут мост.
Скоро трубач скрылся за массивными воротами цитадели.
Нетерпеливо ждет государь возврата трубача. Ждет час, ждет два. Трубач точно в воду канул.
- Что они там? - волновался государь. - Писать, что ли, не умеют?
- Видят, государь, смерть неминучую, да не одну, а две, и не знают, государь, котору из двух избрать, - сказал Шереметев.
- Какие две смерти? - спросил Петр, гневно поглядывая на наглухо закрытые ворота цитадели, откуда, как из могилы, не доносилось ни звука.
- Как же, государь: коли ежели они сдадутся на наши аккорды и отворят крепость, то их ждет позорная гражданская смерть, может быть, на плахе. Ежели же они не примут наших аккордов, то отдадут себя на наш расстрел.
- Последнее, чаю, ближе, - согласился Петр.
- Видимо, государь, смерть неминучая; а кому ж не хочется оттянуть смертный час?
- Но мне опостылело оттягивать приговор рока, - решительно сказал государь. - Если они к шести часам не ответят согласием на наши аккорды, то я прикажу громить крепость без всякой пощады, камня на камне не оставлю.
То же нетерпение испытывали и пушкари, и "крот с кротятами".
- Что ж мы, братцы, даром рылись под землей словно каторжники!
- Не каторжники, а "кроты": так батюшка-царь назвал нас, - говорили саперы.
Больше всего злились пушкари.
- Кажись, фитили сами просятся к затравкам.
- Да, брат, руки чешутся, а не моги.
- Да и денек выдался на славу.
