- А чем? - спросил царь.
- Головою, да только не своею.
- Как так, не своею?..
- Шведскою, государь, - улыбнулся Шереметев. - Ворвавшись с товарищами на вал, сгреб сонного шведина за ноги и давай его головою, словно цепом, колотить направо и налево, как когда-то Илья Муромец молотил татаровей царя Калина:
"Где махнет - там улица татаровей,
А отмахнется - с переулками"...
- Так их же добром да им же и челом! - рассмеялся Петр. - Ну, и молодец же ты, вижу, дядя!
Восхищенный такою силой, государь жаловал богатырю пять ефимков.
19
В тот же день, в ночь на 26 апреля, царь Петр Алексеевич и Шереметев, поняв свою оплошность, быстро двинули все войска и флотилию к Ниеншанцу.
Перед наступлением войск у царя, наедине с Шереметевым, в палатке, произошел следующий разговор:
- Знаешь, старый Борька, что я тебе скажу? - промолвил царь.
- Говори, государь, приказывай, - отвечал Шереметев.
- Видишь, что там в углу?
- Вижу, государь, твоя государева дубинка.
- А знаешь, где бы ей следовало быть?
- Не ведаю, государь.
- На моей да на твоей спине.
Шереметев смутился.
- Твоя воля, государь: коли я провинился, вот моя спина, бей.
- А ты меня будешь бить?
- Помилуй, государь! На помазанника Божия поднять руку, рука отсохнет.
- То-то, Борис... И моя рука не поднимется бить тебя... Невдомек тебе за что?
- Мекаю, государь... Моя провинка...
- И моя... Коли б за разведчиками мы все двинулись тогда же, крепость была бы уже наша.
- Точно, государь... Маленько проворонили.
- Ну, грех пополам: ни я тебя не бью, ни ты меня... Помазанник не может творить неправду.
Утром 26 апреля русские были уже под Ниеншанцем и наскоро разбили лагерь.
Место было открытое, и шведы, опомнившись после ночного переполоха и потери бастиона, снова перешедшего в их руки, и приготовившись к отпору, тотчас же начали палить по русскому лагерю. Но снаряды не долетали до своего назначения.
- Не доплюнуть до нас, - заметил Шереметев.
- Да и наши чугунные плевки не долетят до них, - сказал Петр. - Надо послать главного крота с кротятами.
- Это генерала Ламберта, государь?
- Его. Пусть возведут траншею саженях в тридцати от крепости и строят батареи для мортир и пушек, что прибыли из Шлиссельбурга на судах, построенных за зиму Александром Данилычем.
Осадные работы начались...
А на другой день государь решил с достаточным отрядом отправиться на рекогносцировку к самому устью Невы, к выходу ее в море. Иначе могло так случиться, что, пока шли осадные работы, шведы явятся на своих кораблях к осажденной крепости, что они и делали каждую весну, и тогда русские очутились бы между молотом и наковальней.
