Тогда первоприсутствующий обратился к Игнатию.
- Игнатий, епискуп тамбовский, утверждаешься ли ты на всем том, что показал здесь?
- Утверждаюсь, в трикраты утверждаюсь.
- Иди с миром, - сказал первоприсутствующий.
Увели и Игнатия.
Архиереи переглянулись.
- Вина его велика... но... блажени милующие, - тихо сказал один из них и взглянул на первоприсутствующего.
- Лишению архиерейского сана повинен, - проговорил последний.
- И лишению монашеского чина, - добавили другие.
- Обнажению ангельского лика, но не смерти, - заключил первоприсутствующий.
Прошло несколько дней.
Мы в Преображенском приказе, в застенке.
Перед князь-кесарем Ромодановским и перед заплечными мастерами стоит епископ Игнатий...
Но он уже не епископ и не Игнатий...
Он - Ивашка Шалгин, и не в епископской рясе и не в клобуке, а совсем голый и с бритою головой.
- Стоишь на своем, Ивашка? - спрашивает его князь-кесарь.
- Стою.
Ромодановский глянул на палачей.
- Действуйте... да чисто чтоб!
Палачи моментально схватили бывшего архиерея, скрутили и подняли на дыбу.
Послышался страшный стон, и плечевые суставы рук выскочили из своих мест.
Мученик лишился сознания.
- Жидок архиерей, - презрительно кинул князь-кесарь приказному, записывающему "застенное действо". - Снять с дыбы!
Несчастного сняли и положили на рогожу. Он казался мертвым.
- Вправить руки в плечевые вертлюги, - приказал Ромодановский.
При ужасающем крике очнувшегося страдальца палачи, опытные хирурги, вправили то, что вывихнула дыба.
Страдалец опять был в обмороке.
- Отлить водой! Оклемает.
Стали несчастному лить воду на лицо, на голову, против сердца.
Когда, немного погодя, он несколько пришел в себя и открыл глаза, Ромодановский сказал палачам:
- Подбодрите владыку "теплотой".
Тогда "заплечные мастера" силою открыли рот и влили в него целую косушку водки.
- Разрешение вина и елея... - злорадствовал князь-кесарь.
Водка быстро подействовала на ослабевший организм расстриженного архиерея, и он привстал на рогоже.
- Сможешь теперь говорить? - спросил Ромодановский.
- Смогу, - был ответ.
- Говори, да токмо сущую правду, а то "копчению" предам.
...Что означало в древней судебной терминологии слово "копчение", неизвестно: может быть, это и было сожжение на костре, которому был подвергнут в Пустозерске знаменитый протопоп Аввакум, самый энергичный и неустрашимый расколоучитель.
Тогда бывший епископ заговорил:
- Которые тетрати я у Гришки Талицкого взял, и те тетрати на Москве сжег подлинно...
