В военное время все было несколько иначе. В командировках посещение богослужений для сестер милосердия было затруднительным – в эти часы они обязаны были находиться в госпитале[456]. В известных воспоминаниях нет сведений и о священниках, которые приходили в госпиталь и могли бы, помимо совершения треб, постоянно окормлять персонал, как это практиковалось в московских общинах. По распоряжению Главного управления в состав некоторых отрядов Красного Креста входило духовенство>[457]. И великая княгиня Елизавета Федоровна, по всей видимости, старалась устроить так, чтобы в санитарных отрядах любимой ею Иверской общины находился священник. В этой связи особенный интерес представляет отрывок из письма М. П. Манчтета – врача Пятого хирургического передового отряда имени вел. кн. Елизаветы Федоровны. Во время Первой мировой войны отряд работал в тяжелейших условиях непосредственно в зоне неприятельского огня, постоянно подвергался обстрелам с воздуха[458]. Доктор пишет в Москву сестре-настоятельнице Иверской общины Е. К. Авеллан и просит ее уговорить великую княгиню не присылать к ним нового священника взамен заболевшего: «Живем мы в такой ужасной тесноте, что никого лишнего нам негде физически принять, так как негде… Каждый лишний человек для нас страшная обуза. Кормить мне трудно» [459].
В «Дневнике полкового священника» отец Митрофан Сребрянский указывал на сходное по характеру явление: мало кто заходил в станционный храм, устроенный заботами Елизаветы Федоровны специально для воинов, идущих на войну. Редактор издания 1906 г. нашел нужным пояснить это замечание: «Усталого, измученного дальним походом солдата едва ли справедливо упрекать»[460]. Вероятно, так же можно объяснить и просьбу из письма доктора Манчтета. В воспоминаниях сестер встречаются описания редких случаев посещения церкви: в большие праздники или в неожиданно выдавшееся свободное время[461]. Между тем выдержать тяжелые условия жизни, особенно во время командировок, не имея какого-то внутреннего стержня, было невозможно. Сестрам милосердия, несомненно, помогали те высокие представления о собственном служении, которые они получили в своих общинах. Вот пример рассуждения одной из сестер: «"Возьмите иго Мое на себя и обрящете покой душам вашим: ибо иго Мое благо и бремя Мое легко", – сказал нам Спаситель (Мф 11: 29–30). Сама жизнь убеждала нас, слабых и, быть может, неверующих, выполнявших только отчасти и даже очень несовершенно этот завет, что и над нами уже исполнились обещания Его. Не только я сама считаю этот год лучшим временем моей жизни, но и от тех товарищей своих, с которыми сохранила сношения, я слышу, что они вспоминают о нем как о «самом светлом кусочке своего жизненного пути». Самым светлым был он и для меня; только там я увидала и почувствовала все сродство своей души со всякой душой «скорбящей и озлобленной», – и убедилась, что единственное неотъемлемое наше счастье – только в любви к ближнему»
