– Что-то Никанор натворил в школе? – поинтересовался я.
– Да, – твердо сказала она. – Вы, я вижу, куда-то шли?
– Именно, и очень спешил при этом, – желая убежать от этой противной тётки, проговорил я. – Да и поздно уже.
– И куда вы спешите? – не унималась она.
– В булочную, боюсь, закроется.
– Булочная – это святое. Спешите, осталось пять минут.
Я с облегчением побежал дальше. Пересёк улицу. И столкнулся с Виолончелью Петровной.
– З-з-з-з-д-драси, – вырвалось у меня нечленораздельное приветствие.
– Доброй ночи, Василий, – мурлыкнула та. – Как поживаете?
– Да вот, поживаю пока.
«Да что это со мной?!» – подумал я. Она так решит, что я слабоумный.
Не прощаясь, она пошла вниз по улице, крутя бёдрами.
– Эх! – вырвался у меня сдавленный стон.
Она обернулась.
– Вы что-то сказали? – Её взгляд ошеломлял и повергал в пучину мыслей и фантазий.
И я ничего не сказал. Она усмехнулась и пошла по своим делам.
Вот кретин, подходя к булочной, думал я. Когда представится ещё случай. А вот и булочная. Я быстро открыл дверь. Вошёл. Очереди не было. Я приблизился к кассе.
– Что Вам, молодой человек? – не глядя на меня, сказал кассир, пожилой саксофон.
– Булку, – ответил я.
– Булку? Какую? – Его взгляд поднялся на меня.
– Обычную.
– Ну, вот, хоть один нормальный попался, – заворчал он. – А то ходят. То им свежую, то с маком, то с повидлом. Достали уже. Я устал их уже посылать к Саксофоновой матери, в оркестровую яму.
Он встал. Достал из-под прилавка две булки и протянул мне.
– Но я просил одну, – удивился я.
– Бери, бери, не спорь, – улыбнулся он. – Одна от заведения. Подарок.
Я заплатил. Положил покупку в пакет и вышел.
На улице шёл дождь.
– Добрый вечер, – поприветствовал меня дождь.
– Добрый, – ответил я и направился домой.
По дороге я думал о том, как же запутаны жизненные пути. Как клубок ниток. То она свёрнута в клубок, то бежит вьющейся ниткой, норовя всё время куда-то свернуть, то так запутается, что нет никаких сил, не то что распутывать, а даже и смотреть в её сторону.
Я вошёл во двор. К моему удивлению, он был абсолютно пуст. То есть совсем. Во дворе не было ничего, даже травы. Просто пусто.
– Тихо, – сказал я себе под нос. – Наверно, все спать пошли. И трава тоже.
Юркнул в приоткрытую дверь подъезда, вызвал лифт. Посмотрел на руку, которой вдавил кнопку в стене.
– Вся заросла, нужно побриться, – подумал я. – Сегодня уже поздно. Зайду завтра в цирюльню.
Открылась дверь. Я сел в кресло, включил телевизор и начал смотреть новости.
