Софья не пыталась как-то сдерживать сводного брата или ограничивать его свободу. Она была поглощена государственными делами и, не видя в мальчике и его матери угрозы своей власти, попросту не обращала на них внимания. Когда Петру исполнилось двенадцать, она подарила ему набор пуговиц и бриллиантовых пряжек. Потом он стал старше, и она не противилась его просьбам о присылке из арсенала настоящих пищалей и пушек для военных игр, до жути похожих на настоящую войну. Оружие шло непрерывным потоком, но Софья этого не замечала. В январе 1689 года Петру впервые позволили присутствовать на заседании Боярской думы. Нудные обсуждения нагнали на него скуку, и он не часто там появлялся. Но в глубине души Софья чувствовала, как постепенно зреет угроза, и это ее беспокоило. Пробыв семь лет у власти, она не только привыкла к ней, но уже и не представляла, как можно с ней расстаться. Правда, Софья отлично сознавала, что она всего лишь женщина и что в любом случае регентство – явление временное. Поэтому, если ее официальный статус не удастся как-нибудь изменить, ей придется отойти в сторону, как только братья достигнут совершеннолетия. Эта минута с каждым днем приближалась. Иван уже имел свою семью, жену и дочерей, но, конечно, загвоздка была не в нем. Он бы не только согласился, он просто мечтал, чтобы кто-нибудь снял с его плеч бремя власти. Но вот теперь и Петр вступал в зрелый возраст, что явственно доказала его женитьба на Евдокии Лопухиной. Положение Софьи стало мучительным; если ничего не предпринять, неизбежно наступит кризис, который кончится ее низложением.
В сущности, Софья уже приняла некоторые меры, чтобы укрепить свои позиции; пыталась принять и другие, но ей не дали. Три года назад, в 1686 году, заключив мирный договор с Польшей, она воспользовалась всеобщим одобрением своей политики, чтобы присвоить себе титул самодержицы, полагавшийся лишь царям. С тех пор этот титул прибавляли к ее имени во всех официальных документах и на всех торжественных церемониях, что ставило ее вровень с братьями, Иваном и Петром. Тем не менее все знали, что Софья им не ровня, потому что, в отличие от братьев, она не была коронована. Но Софья надеялась, что ей удастся проделать и это. Летом 1687 года она велела Шакловитому разузнать, поддержат ли ее стрельцы, если она решит короноваться в случае великой победы Голицына над крымским ханом. Шакловитый поручение выполнил – он подстрекал стрельцов обратиться к юным царям с просьбой разрешить коронацию их сестры. Однако стрельцы, смотревшие на вещи по старинке, воспротивились, так что план пришлось на время отложить. Но о нем не забыли, что подтвердилось появлением портрета Софьи, который повергал зрителя в изумление. Польский художник изобразил регентшу сидящей без братьев, в шапке Мономаха, со скипетром и державой в руках – точно так, как писали обычно портреты царей. В подписи был приведен ее титул, где значилось, что она великая княжна и самодержица. Под портретом красовалось стихотворение в двадцать четыре строки, сочиненное монахом Сильвестром Медведевым, которое восхваляло царственные достоинства изображенной особы, а также содержало благоприятные для нее сравнения с Семирамидой, царицей Ассирийской, византийской императрицей Пульхерией и английской королевой Елизаветой I. Оттиски этого изображения на атласе, шелке и бумаге ходили по Москве, а часть их отправили в Голландию с тем, чтобы, переведя стихи на латынь и немецкий, портрет распространили по всей Европе.
