И вот теперь он хотел, чтобы мы расторгли контракт и не связывались с Барри Рэкхемом. Вероятно, это означало одно: не шевельнув и пальцем, мы нашли ответ на вопрос миссис Рэкхем – откуда у ее мужа карманные деньги. Очевидно, он принимал участие в операциях Арнольда Зека, которые Вульф как-то назвал незаконными, а некоторые – отвратительными. Ничего удивительного, что Зек не хотел, чтобы мы занялись одним из его людей. Все это стало ясно как божий день, но вот беда – мы опять нарвались на Зека, что, по большому счету, было не лучше, чем заполучить цилиндр со слезоточивым газом вместо доброй порции дарстовской колбасы.
– А ведь он точно все разыграл, черт его побери! – пожаловался я. – Прямо как по нотам. Кто-то наблюдал за домом и видел, что я взял сверток, а потом распахнул дверь и вышел подышать на крыльцо. Они поняли, что картонку вскрыли, сообщили Зеку, и он тут же позвонил. Черт возьми, он мог даже…
Я умолк, так как заметил, что разговариваю сам с собой. Вульф меня не слышал. Он сидел в прежней позе, вперив взгляд в уголок бювара. Я захлопнул пасть, сел поудобнее и запасся терпением. Прошло добрых пять минут, прежде чем он заговорил.
– Арчи, – сказал он, взглянув на меня.
– Да, сэр?
– Сколько у нас было дел начиная с прошлого июля?
– Любых дел? Считая всякую мелочь? Э-э, сорок.
– Мне казалось – больше. Хорошо, скажем, сорок. В первый раз мы случайно стали ему поперек пути два года назад, а во второй – в прошлом году. Мы оба, он и я, занимаемся преступлениями. Причем его сети раскинуты настолько широко, что совершенно логично ожидать: один раз в год или в одном из сорока дел, за которые беремся, мы будем натыкаться на него. И все начнется сначала. – Он ткнул пальцем в сторону телефонного аппарата. – Эта штуковина зазвонит, и этот гнусный голос станет диктовать мне условия. Если мы уступим, то сможем жить здесь и зарабатывать средства к существованию лишь с его благословения. Если же откажемся повиноваться, то обречены постоянно пребывать в состоянии тревожной бдительности и одного из нас или даже обоих, возможно, убьют. Твое мнение?
Я потряс головой:
– Вы все разложили по полочкам. Мне не нравится ни то ни другое.
– Мне тоже.
– Если вы погибнете, я потеряю работу. Если убьют меня, вам останется только уйти на покой. – Я посмотрел на циферблат наручных часов. – Самое неприятное, что у нас даже нет недели на размышление. Сейчас двадцать минут первого, а к трем часам я должен быть на Хиллсайдской псарне. И мне еще надо пообедать, побриться и переодеться. В том случае, если я поеду, конечно. Я поеду?
