К тому же яркая лунная ночь, и россыпи сверкающих звездочек, и сладкий запах жасмина на подоконнике, еще больше вскружили мою голову. Мне так захотелось со всей силы обпить эту рыжеволосую незнакомку. Уткнуться лицом в ее колени и рассказать свою нелепую, бродячую и, наверно, неудавшуюся жизнь. Жизнь, которую я так любил, но так и не научился по достоинству ее оценить. Наверно, потому, что еще не узнал любовь на этой земле.
Рыжая девушка, как кошка, прыгнула с ногами на мягкий пушистый диван, и, казалось, утонула в его пуху. И мне до боли захотелось ее сфотографировать. Прямо сейчас.
В цветном сарафане и белых сандалиях. Но мой фотоаппарат вряд ли потянул на это. И я не выдержал. Я знал, что невероятно, чтобы получилась пленка при таком освещении, к тому же прозрачная занавесь не позволяла отчетливо видеть ее лицо. Но я упрямо щелкнул затвором. И она услышала этот щелчок и испуганно вздрогнула и закрыла лицо руками. Она словно чего-то боялась. Тогда она опустила руки, я заметил, что лицо ее мокро от слез. Она резко вскочила и бросилась к окну. Мне же ничего не оставалось, как перемахнуть через балкон. И я уже очутился перед другим окном. И уже увидел другую картину своих ночных похождений.
В соседней комнате заседала великолепная компания.
На столе стояла куча бутылок с хорошим марочным вином. Я невольно сглотнул слюну. За стелам сидели Брэм, Ричард и Славик и резались в карты.
Дьер, словно брезгуя их пьяной компанией, сидел в стороне в большом кресле. На нем был тот же элегантный костюм и широкополая шляпа, надвинутая низко на лоб, и его нога была небрежно заброшена за ногу и брюки открывали красные шелковые носки и черные лаковые туфли. Он сидел, пыхтя дорогой сигарой и углубившись в какую-то толстую книжку и, казалось, не обращал никакого внимания на разгулявшихся коллег.
– Хе-хе, – мерзко хихикнул Ричард, опрокинув очередную рюмку. – Похоже, что дельце выгорает на славу.
– Иначе и быть не может, – Брэм непонимающее взглянул на друга. – Зная человеческую психику, иначе быть не может, мой друг Ричард. Когда я в последний раз спорил на эту тему со своим двоюродным братом…
– Отвяжись, Брэм, – махнул крылом Ричард. – Все отлично знают, что он тебе такой же родственник, как Бальзак или Байрон, к примеру…
– Может, Бальзак и Байрон мне и не родственники, – спокойно ответил Брэм, – но автор <174>Жизни животных<175> – мой любимый двоюродный брат. Это неоспоримо.
Иначе я бы никогда не сумел выдрессировать такое чучело, как ты.
