Я видела, что Никита Арсентьевич хочет просто зацепить меня, чтобы я с ним постояла, поболтала, поэтому нарочно задирается, и пошла прочь.
– Постойте, – он догнал меня и взял за локоть. – У вас завтра начинается учеба, надо договориться о вашем расписании, пойдемте в кабинет.
– Я узнаю расписание в институте и после занятий приеду на работу, – ответила я.
– Вам никакая справка не нужна?
– Нет. Если я не буду успевать учиться – уволюсь.
– Я понял. Мы пойдем вам навстречу, не переживайте. Пойдемте, я вас до метро провожу. Расскажите, что там произошло с Лоперишвили.
Вместо того чтобы идти к метро, Никита Арсентьевич свернул, как и вчера, на стоянку.
– Метро прямо, – заметила я.
– Пойдемте, Катя, – директор деликатно взял меня под руку и повел к машине.
Я не стала вырываться. Мне не хотелось с ним сейчас расставаться. За день я уже сто раз подумала, как хорошо, что он с утра не приехал. А сейчас я хотела говорить с ним, смотреть на него. Завтра – в институт. Завтра я увижу Волобуева. Но это будет завтра.
Никита Арсентьевич довез меня до Таганской площади.
– Дальше не могу, надо возвращаться, много дел.
– Хорошо, – сказала я.
– Поцелуете меня на прощание?
– Мы завтра снова увидимся, – проговорила я, не очень понимая, как мне себя вести.
– То есть вы поцелуете меня завтра?
Я ничего не ответила и побыстрее вышла из машины.
– Кудряшова! – Никита Арсентьевич крикнул мне вслед.
Я обернулась.
– Вы бы композитору нашему дверь больше не открывали, а?
– Адрес вы дали?
Никита Арсентьевич с досадой вздохнул.
– Ну вообще-то он сказал, что вы сами просили его прийти, уговаривали, дали ему адрес, а он потерял.
– Зачем я просила его прийти? – удивилась я.
– Влюбились, наверно.
– И вы поверили?
– Я подумал, может, вы хотите его попросить для вас песню в водевиле написать… – начал объяснять как ни в чем не бывало директор.
– И для этого позвала его к себе?! Ну, вы даете!
Я развернулась и быстро пошла к метро. Никита Арсентьевич выбежал из машины и в два счета догнал меня.
– Подождите, Катя, я что-то не то сказал, наверно… Катя…
Я высвободила свою руку, которую он попытался крепко сжать.
– Да, я позвала старого, сильно пьющего композитора, чтобы он мне написал хорошую песню. Собиралась расплатиться натурой. Вы все правильно поняли. До свидания, Никита Арсентьевич!
– Ну простите, Катя… Я хотел пошутить…
– Не надо со мной так шутить.
– Обиделись?
– Да, обиделась.
Я не стала дальше ничего слушать. Мне было не то чтобы обидно, а невероятно гадко.
