— Кто эта женщина на снимке? Хиппи?
Элли выдохнула и призналась:
— Моя мать. Но я была бы очень благодарна, если бы ты не извещал об этом всех вокруг. Меня несколько смущает собственное желание выяснить о ней все.
— Я никому не скажу ни слова. — К ее удивлению, он потянулся через стол и взял ее руку в обе свои. — Наверняка у тебя болят руки от работы на компьютере.
Он потер сильным загорелым большим пальцем костяшки ее пальцев, и это решительное движение показалось ей таким приятным, что она чуть не застонала.
— Продолжай так, и я твоя рабыня, — сказала она.
— К вашим услугам.
Он поднял голову, и его удивительно синие глаза блеснули. Прядь волос упала ему на лоб, и он не отбросил ее, а просто продолжал свой наркотически-чудесный массаж, разминая небольшие участки на ее запястье и ладони, где накопилась усталость, а потом каждый палец в отдельности.
— Расскажи мне о своей матери.
Элли не хотелось говорить. Она хотела закрыть глаза и таять, прижавшись к нему, ощущать этот экзотический аромат, идущий от его волос, быть ближе к его пьянящему голосу, к его губам. Он потянулся за второй рукой, и она с радостью позволила ему взять ее.
— Она была проблемной, — сказала Элли. — Беглянкой, но не из-за того, что поссорилась с родителями. Просто беспокойной натурой. Каким-то образом она очутилась здесь тем летом, после чего у нее родилась я.
Его руки замерли на секунду.
— Ты знаешь, кто твой отец? Элли покачала головой.
Он возобновил массаж, глядя куда-то вдаль.
— Поэтому ты считаешь, что это может быть кто-то из присутствовавших там. На пикнике.
— Да. — Взволнованная, она положила свободную ладонь поверх его и своей рук. — Блю, мне действительно неудобно, я не хочу, чтобы меня жалели. И я предпочту не открываться никому, если это будет создавать какие-то проблемы.
Он был совсем рядом, и Элли не подозревала, как сильно она хотела, чтобы он поцеловал ее, пока он не сделал этого — просто наклонил голову и с тихим полустоном прижался своим прекрасным ртом к ее губам Она не сразу закрыла глаза и увидела тень его загнутых ресниц на щеке, так близко, что все расплывалось, до того как его вкус и запах поглотили ее, словно первые мягкие блюзовые аккорды гитары.
Его губы. Нежные и умелые, и какие-то очень правильные, не агрессивные, потому что он достаточно быстро отклонился и посмотрел на нее очень серьезно.
— Я никому не расскажу, Элли. Обещаю.
Но в тот момент ей было все равно. Она прикоснулась к его худой щеке, и он снова поцеловал ее, как будто подкрепляя обещание, и на этот раз она не просто позволила ему. Она целовала его в ответ, гладя его щеку, ухо, густые волосы, ощущая округлость его головы и теплоту кожи. От него пахло виски и немножко потом — после долгого вечера.
