Мы оказались на третьем этаже, где нас провели по извилистому коридору, то поднимавшемуся на несколько шагов вверх, то снова опускавшемуся до привычного уровня, откуда мы выбрались в холл, достаточно широкий, чтобы все четверо могли идти по нему в ряд.
Однако вскоре я обнаружила, что трое из нашей компании действительно шагают плечом к плечу, тогда как я осталась семенить сзади. Мои попутчики возобновили разговор на французском, шепотом обмениваясь фразами, которые я при всем желании не смогла бы перевести, даже если бы расслышала. И снова не раз всплыл «черный аббат».
Благодаря годам работы в опере Ирен с легкостью осваивала иностранные языки. В бытность свою гувернанткой я не раз замечала, что обладатели музыкального слуха обычно были одарены и в таких дисциплинах, как математика и языки. Впрочем, моя подруга до сих пор не проявляла особой склонности к цифрам – если только цифры не были прописаны на векселях, разумеется.
Когда мы поравнялись с закрытой дверью, мужчины встали по обеим сторонам от прохода, а инспектор предупредительно распахнул перед нами створки.
Не колеблясь ни секунды, Ирен вошла в комнату. Я было замешкалась, но тут же испугалась, что этот ужасный человек захлопнет дверь у меня перед носом: оставаться в коридоре в компании двух французов вовсе не входило в мои планы.
Поэтому вслед за Ирен я вошла в самую необычную комнату, которую мне приходилось видеть в своей жизни. А после посещения покоев мадам Сары на бульваре Перейр, заполненных павлиньими перьями, медвежьими шкурами, змеями и гепардами, я могу с уверенностью утверждать, что некоторый опыт по части необычного у меня имеется.
Комната оказалась теплой и светлой, и только теперь я поняла, насколько меня утомила дорога сюда.
По полу голубого мрамора, словно острова в океане, были разбросаны обюссонские ковры. Их нежные розовые, голубые и золотистые тона переплетались в причудливые узоры, напоминая вытканные акварели. Мебель по богатству не уступала коврам. Комната была заставлена обитыми декоративной тканью стульями и диванами с резными позолоченными подлокотниками и ножками. Казалось, предметы обстановки одеты в придворные наряды, отделанные золотым кружевом. Блики свечей отражались в хрустале канделябра, по ценности не уступающего знаменитому Бриллиантовому поясу Марии-Антуанетты, который мы с Ирен и Годфри в свое время спасли от мрака исторического забвения.
Увы, та история по большей части не знакома миру. Уже тогда, в первые месяцы нашего знакомства, я собирала секретную информацию для Ирен, ибо не было никаких сомнений в том, что она спасла меня от участи куда более страшной, чем столкновение с уличным беспризорником. Ирен была убеждена в том, что Годфри Нортон знает местонахождение пропавшей реликвии королевы Марии-Антуанетты, который примадонна пыталась разыскать по заданию американского ювелира мистера Тиффани. Поэтому мне была отведена роль шпионки при Нортоне и, по совместительству, его машинистки.
