— Анжелика… — просипел он и, откашлявшись, начал снова: — Анжелика, мы не должны…
— Ах, я так и знала! — воскликнула Анжелика. — Я такая дура! Как я могла подумать, что понравлюсь такому мужчине, как ты!
— Дело не в этом! Ты замужем. Это было бы неправильно и непрофессионально…
Анжелика отступила и внимательно посмотрела на Антона. Сопротивление! Это то, что она любила больше всего. Антон в свою очередь смотрел на Анжелику. Женщина, с которой у него еще ничего не было, но вот‑вот могло бы быть, — его любимый тип женщин. Так они стояли и любовались друг другом, пока Антон не заметил, что Анжелика снова начала медленно приближаться.
— Анжелика, — произнес он, отступая, — ты красивая девушка. Возможно, в другой жизни мы могли бы быть счастливы вместе, но… Ты замужем, а я отношусь к этому серьезно.
— Что же делать? — деловито осведомилась Анжелика.
— Страдать, — ответил Антон, немного подумав. — Нам, творческим натурам, это полезно. Это облагораживает и позволяет выразить эмоции в творчестве.
«Евгеньич!» — раздался из глубин дома зычный голос прораба.
— Мне пора, — произнес Антон и выскользнул из мастерской, раздираемый противоречивым ощущением, что он дурак и молодец одновременно.
Мысль о благородстве страданий показалась Анжелике чрезвычайно освежающей. В этом было что‑то от лошадей, несущихся во весь опор, от молний, освещающих башни замка в полночь, и тому подобных образов, подаренных ей Анн и Сержем Галон. «Как это прекрасно! — подумала она, вытирая тряпкой взмокшие подмышки. — Страдать! А дизайнер еще интереснее, чем я думала». Запретная любовь под сводами недостроенной дачи — опыт, который ей явно стоило пережить, чтобы еще дальше продвинуться по пути между Жанной из Магнитогорска и Анжеликой из книжки.
Не имея привычки откладывать дела, она взяла телефон и отправила Антону сообщение такого содержания: «Антуан! Судьба распорядилась, чтобы мы были несчастны. Я страдаю. А ты?)))»
Получив это сообщение, Антон задумался. Анжелика открывалась ему с новой стороны. До сих пор он считал ее соблазнительной, но недалекой и избалованной женщиной. Теперь оказалось, что это сердце могло страдать. Возможно, как раз такая девушка могла бы составить его счастье — красивая и тонко чувствующая, называющая его «маэстро». Поразмыслив, он написал ответ: «Анжелика, я в смятении. И впервые за долгие годы мне снова хочется рисовать».
