— Причиной смерти может быть инфаркт, — продолжает Питер. Чья-то легкая рука скользит по моей спине к расщелине между ягодиц. Я рассчитываю, что она вынет термометр. Напрасно. — Позвоночник, похоже, не поврежден. Видимых признаков травмы нет.
Видимых признаков. Видимых признаков! Что они несут?
Он поднимает мою голову, ощупывает подушечками пальцев скулы и отчаянно бубню: «Н-н-н-н-н», — зная, что он не сможет услышать меня, слишком уж громко бренчит гитара Кейта Ричардса, но надеюсь, что почувствует вибрацию воздуха в моих носовых каналах.
Не чувствует. Вместо этого поворачивает голову из стороны в сторону.
— Никаких видимых травм шеи, никакого трупного окоченения, — говорит он, и мне так хочется, чтобы он просто отпустил мою голову, позволил ей шмякнуться об стол, вот тогда нос обязательно закровит, если только я не мертв, но он осторожно укладывает ее, нос сплющивается, мне опять грозит удушье.
— Видимых повреждений нет ни на спине, ни на ягодицах, хотя на верхней задней части правого бедра старый шрам, выглядит, как давняя рана, возможно, от попадания шрапнели. Уродливый шрам.
Шрам уродливый, и от шрапнели. На нем война для меня закончилась. Мина угодила в зону расположения служб снабжения, двоих убило, одному, мне, повезло. Он еще уродливее спереди, в более чувствительном месте, но детородный орган функционирует… вернее, функционировал до этого дня. Четверть дюйма левее, и им пришлось снабжать меня ручным насосом и баллончиком углекислого газа для удовлетворения сексуальных потребностей.
Наконец, он вынимает термометр (О, Боже, какое облегчение), и на стене я вижу длинную тень, когда Пит поднимает термометр на уровень глаз.
— Девяносто четыре и две десятых, — объявляет он. — Многовато. Словно этот парень живой, Кэти… доктор Арлен.
— Вспомни, где они его нашли, — откликается она от дальней стены секционного зала. Одну песню «Роллинги» допели, следующую еще не начали, поэтому я четко слышу в его голосе лекторские интонации. — Поле для гольфа. Вторая половина летнего дня. Я бы не удивилась, если бы термометр показал девяносто восемь и шесть десятых.
— Конечно, конечно, — голос обиженный, как у наказанного ребенка. — На пленке это будет звучать странно, не так ли? — Перевод: «Послушать пленку, так я круглый дурак?»
— Ничего странного, обычное практическое занятие. Собственно, так оно и есть.
— Хорошо, отлично. Поехали дальше.
Его обтянутые резиной пальцы раздвигают мне ягодицы, движутся вниз, к бедрам. Я бы напряг мышцы, будь у меня такая возможность.
