И у меня появилась идея. Напишу радио-пьесу, подумал я, подобную тем, которые я бывало слушал в детстве со своим дедом в Дареме, Штат Мэн. А пьеса-то была о… Хэллоуине! Конечно, я знал об известной (или неизвестной) Хэллоуинской постановке Войны Миров Орсона Уэллса в Театре Меркури. Именно тщеславие Уэллса (его абсолютно блестящее тщеславие) превратило классический роман Герберта Уэллса в серию информационных выпусков и репортажей. И это сработало. И сработало так, что произвело общенациональную панику. Из-за чего на следующей же неделе в Театре Меркури Уэллсу (Орсону, не Герберту) пришлось публично принести свои извинения. (Держу пари, сделал он это с улыбкой на лице. Я бы и сам улыбался, если бы когда-нибудь придумал ложь, столь мощную и убедительную.)
Я считал — то, что сработало для Орсона Уэллса, сработает и для меня. Вместо того, чтобы начаться танцевальной музыкой, как в постановке Уэллса, моя должна была начинаться с Тэда Нуджента, вопящем 'Cat Scrath Fever'. Затем появляется ведущий, один из главных действующих лиц нашего радио-эфира на станции WKIT (никто их больше ди-джеями не называет). 'Это — ди-джей Вест, новости WKIT', - кричит он. 'Я нахожусь в центре города Бангор, где на площади Пиккиринг столпилось примерно тысяча человек. Они наблюдают за тем, как на землю опускается большой, похожий на диск, серебристый объект… постойте минутку, если я подниму микрофон, возможно, Вы услышите звук, который он издаёт'.
Именно таким образом мы бы начали забег. Для того, чтобы создать звуковые эффекты, я мог бы воспользоваться нашими домашними производственными мощностями, роли исполнят актёры-любители из театра, а лучшую часть, самую лучшую часть мы могли бы записать и разослать на станции по всей стране! А полученный доход, как я подсчитал (а мой бухгалтер согласился), стал бы 'доходом радиостанции' вместо 'гонорара за художественное произведение'. Тем самым можно было погасить нехватку доходов от рекламы, а в конце года радиостанции могли бы получить ещё и прибыль!
Мысль о радио-пьесе была захватывающей, то же самое можно было сказать и о перспективе помочь моим станциям укрепить своё финансовое положение благодаря моим навыкам писать за плату. Итак, что же случилось? А случилось то, что я этого сделать не смог. Пытался, старался, но всё, что я писал, звучало как повествование. Не пьеса, а что-то такое, что Вы видите мысленно (довольно пожилые люди, которые помнят такие радиопрограммы как Неизвестность и Пистолетный дымок, поймут, что я имею ввиду). Это больше напоминает книгу, записанную на магнитофонную плёнку. Наверняка мы могли бы поставить пьесу и заработать немного денег, но я знал, что пьеса не будет иметь успех. Она была скучной. Обманула бы надежды слушателя. Она бы обанкротилась, и я не знал, как с этим справиться. Писать радио-пьесы, как мне кажется, утраченное искусство. Мы утратили способность видеть ушами, хотя когда-то это и было. Я помню, как-то раз по радио я слушал, как какой-то парень из Фоля постукивал костяшками пальцев по полому чурбану… и видел, как Мэтт Диллон шёл в своих пыльных ботинках к бару салуна «Длинная Ветка». Да, прошли те деньки.
