Я набрал номер, указанный на объявлении об аренде, ожидая получить и готовясь проворно исполнить инструкции, которые проведут меня по телефонному лабиринту и дадут наконец соединиться с ее голосовой почтой. Но свершилось чудо. Она ответила. Тр-др чпок, она говорила по сотовому из машины. Я объяснил ей, что я Дэниэл Кембридж (очень звучное имя, если не упоминать Пекан), что живу рядом с "Венцом Розы", и что хотел бы переехать. Пассаж насчет Мао я опустил — господи, ну ведь не идиотка же она.
Она сообщила, что у нее как раз окно между встречами — двадцать свободных минут, и она сможет встретиться со мною в десять. У меня едва хватало времени на ванну. Ну, сказал я, что ж, идет. Я могу отложить свою телефонную конференцию, сказал я. Повесил трубку и открыл душ с потрясающей меткостью. Идеальная температура одним взмахом запястья. Я вошел под него, зная, что времени в обрез, но все же испытал всегдашнее чувство, намертво связанное с утренним душем. Льющаяся горячая струйчатая вода отсылала меня во времени назад — домой, в Техас, в ранние утренние часы. Чтобы сэкономить деньги, моя мать всегда выключала на ночь отопление, благодаря чему наш дом превращался в ледяную гостиницу. Каждое зимнее утро я, заиндевевший отрок, совершал зябкий бросок из спальни в свободную ванную. Войти в наполненный паром душ — всё равно что оказаться укутанным в теплое полотенце любящей тетушкой, и теперь я иногда впадаю в неподвижность под воздействием жутковатой ностальгии в первые несколько мгновений даже быстрого споласкивания. Это чувство замедлило меня, как атом при абсолютном нуле, несмотря на то что Элизабет сейчас, возможно, летит на желтый свет, чтобы успеть со мною встретиться.
Я вытирался у окна, когда Элизабет, Королева Недвижимости, притормозила у "Венца Розы". Несколько минут она оставалась в машине и разговаривала сама с собой. Я понял, что она говорит в гарнитуру своего машинного телефона, — по крайней мере, понадеялся, что это так. Потому что одного сумасшедшего в семье вполне достаточно. Я накинул на себя кое-какую одежду, сбежал по ступенькам и перескочил через улицу по выездным дорожкам. Меня одолело впечатление, что я — английский школьник. С таким же успехом я мог быть одет в короткие штанишки и круглую шапочку. Как только Элизабет вышла из машины, я приветствовал ее сзади:
— Здрасьте вам. Меня звать Дэниэл Кембридж.
Я не нарочно подпустил в свою речь легкую деревенскую гнусавинку. И даже не знаю, почему, воспринимая себя английским школьником, я поздоровался, как обозная стряпуха. Полагаю, просто запутался, кто же я в данный момент. Впав в говорок, я теперь стремился как можно скорее из него выпасть. Поэтому в поисках собственного голоса на протяжении следующих фраз я прошел через ирландский диалект, высокий назальный английский акцент и бронксский выговор. Свой голос я обрел, но не раньше, чем Элизабет спросила меня:
