Поэтому я со всей решимостью заявляю вам, что наперекор королеве я охотнее бы отнял герцога, чем оставил при ней, пока ее упрямство или праздный страх не умчат его прочь. И все же ради этого я не стану осквернять убежище. Священные права этого и других подобных мест блюдутся исстари, и я не стану нарушать их; но скажу по совести, если бы они утверждались сегодня, то я не стал бы утверждать их. Пожалуй, я не сказал бы и "нет", но разве лишь из жалости, потому что, конечно, те люди, которых море или тяжкие долги {В 1565 добавлено: "или иные удары судьбы".} довели до разорения, должны иметь хоть какое-то место, где бы свободе их не грозила опасность от злобы заимодавцев. И когда идет борьба за корону (как это бывало) и каждая партия обвиняет другую в измене, то хотелось бы, чтобы обе располагали какими-то убежищами {В 1565 добавлено: "где они находились бы в безопасности, пока победа еще не решилась, а обстоятельства сомнительны и тяжелы".}. А вот что касается воров, которыми кишат такие места и которые, предавшись своему ремеслу, уже от него не откажутся, то очень жаль, что убежище служит им защитой. И еще того прискорбнее, что спасаются там и убийцы, которых сам бог повелел брать от алтаря и умерщвлять, если убийство было совершено ими предумышленно. А когда убийство непредумышленно, то нет нужды и в убежище, которое бог установил в Ветхом Завете: кого понудили к такому делу необходимость, самозащита или несчастье, тот получит прощение или в силу закона, или по милости короля. Но давайте посмотрим, как немного в этих убежищах людей, понужденных к тому уважительной необходимостью; и посмотрим, с другой стороны, как обычны там такие люди, которых довело до беды собственное и сознательное распутство. Что это за банды воров, убийц и коварных мерзостных предателей! А больше всего их в двух местах: одно бок о бок с городом, другое в самых его недрах {45}; и если бы взвесить то благо, которое эти убежища приносят, и то зло, которое от них происходит, то смею думать, вы и сами сказали бы, что лучше не иметь ни одного убежища, чем иметь целых два. Я сказал бы то же самое, даже если бы они не были так обесчещены, как обесчещены сейчас, обесчещены давно и, боюсь, так и останутся обесчещены, пока люди не решатся собственными руками исправить такой порядок, - словно бог и святой Петр покровительствуют людским порокам! Распутники бесчинствуют и разоряются, надеясь на убежище в этих местах; богачи бегут туда, захватив добро бедняков; здесь они строят жилье, тратятся на пиры, а заимодавцам предлагают посвистеть под стеной. Замужние жены бегут сюда, прихватив столовое серебро своих супругов, и заявляют, что не хотят жить с мужьями потому, что те их бьют. Воры бегут с награбленным добром, здесь они привольно его проживают, здесь замышляют новые грабежи, отсюда выходят по ночам красть, грабить, обирать и убивать, словно эти места не только охраняют их от расплаты за старые преступления, но дают им право и на новые. А ведь многие из этих зол можно было бы исправить с божьей помощью и без нарушения священных прав, если бы только умные люди приложили к этому руки.
