– Похоже на картинку из детской книжки, которую запомнил с детства: избушка кролика, безопасная, уютная, с ярким декором и безделушками, создающими домашнюю атмосферу, как вот эта. – Он взял со стола салфеточку.
– Зачем ты пришел? – спросила Стейси. Против воли, голос прозвучал жалостливо, словно она просила избавить ее от пытки.
Кернан похлопал по дивану рядом с собой. Стейси колебалась, но не могла отказать ему. Она подошла и села рядом. Диван был слишком коротким, чтобы отодвинуться от Кернана на безопасное расстояние. Их плечи почти соприкасались. Стейси чувствовала исходившие от него жар и пульсирующую энергию. Мужской аромат – чистый и терпкий – щекотал ноздри.
– Я всегда считал себя мужественным человеком, – тихо сказал Кернан. – Когда спускался на лыжах с горы по девственному снегу, прыгал с парашютом или с тарзанки, пробирался через джунгли, я всегда гордился своей смелостью.
Стейси молчала, но, как под гипнозом, придвинулась ближе к нему.
– Я обманывал себя. На самом деле просто глушил пустоту внутри дозами адреналина. Старался убежать от самого себя еще до того, как погиб Даннер.
Стейси придвинулась еще ближе. Их плечи слегка касались.
– Не хотел признаться себе, что есть вещь, требующая настоящего мужества, потому что она приводила меня в ужас. Однажды пережив предательство, я больше не хотел испытывать подобную боль. Смерть Даннера подтвердила мою правоту.
– Любовь, – задохнулась Стейси. – Любовь требует самого большого мужества.
Они сидели прижавшись плечами.
– Да, любовь.
Могло ли это относиться к ней?
– Однако то, от чего я убегал, настигало меня снова и снова. Вселенная не принимает слова «нет», когда речь идет о любви. Преследует то смехом ребенка, то заботой о пережившей горе сестре. Или присылает женщину, которая врезается в фонтан и заявляет, что все, что можно, обязательно пойдет не так.
– Так ты любишь меня?
– Я этого не сказал.
– Ох. – Стейси была убита.
Кернан повернул к себе ее лицо.
– Жизнь, возможно, дала мне шанс испытать любовь. Вот, Мерфи, почему я здесь.
– Почему?
– Убедиться, что ты единственная, кто может научить меня мужеству. Ты права. Я не знаю, люблю ли я тебя, но, думаю, мог бы полюбить. Я в панике.
– Мне нечему учить тебя.
– Нет, есть. – Он глядел ей в глаза, и после долгой паузы сказал: – Я читал твою статью.
– Правда?
– Там сказано, кто ты есть. Когда читаешь искренне написанные слова, то начинаешь понимать того, кто их написал. Однако важнее, что нужные слова позволяют читателю тоже заглянуть в себя. Наконец у меня такое чувство, словно я точно знаю, кто я.
