— Неужели я проделал такой долгий путь лишь затем, чтобы ты насмехалась надо мной, госпожа?
— Не знаю, — ответила Диона. — А ты знаешь?
Луций растерянно заморгал, но буквально через минуту обрел дар речи и выпалил:
— Клянусь Юпитером, я совсем забыл, с кем имею дело.
— Извини, — проговорила Диона.
— Чего уж там, — резко ответил он.
— Какой суровый римлянин. — Она жестом пригласила его в комнату. — Хочешь сесть? Отдохнуть? Извини, у меня нет вина, чтобы угостить тебя, могу предложить только ветер, солнышко и чудовищно пыльное ложе.
— И кошку, — добавил Луций Севилий, — а еще… язычок, острей которого сыскать трудно. Знаешь, а я скучал по тебе. Все остальные — такие зануды.
Он смущенно, осторожно присел на краешек ложа. Кошка выгнулась дугой, потянулась и направилась прямо к его коленям. Диона осталась стоять у окна: мягкие лучи дня, клонившегося к вечеру, приятно грели спину.
— Значит, мне повезло больше. Александрия — вовсе не зануда. И Клеопатра с Тимолеоном — тоже. Но я тебе рада.
— Правда?
Кошка довольно урчала. Луций почесывал ей шею именно так, как ей и хотелось — не слишком быстро, но и не медленно.
— Я думал, что увижу тебя подле царицы.
— Я собиралась вернуться, — отозвалась Диона. — Но здесь куда спокойней.
— Ты права, — согласился он.
Воцарилось молчание — приятное, легкое, не из тех неловких минут, которые извели бы ее, прервись разговор с любым другим человеком, особенно если бы она не видела его с лета. Диона совсем позабыла, как хорош собой Луций Севилий, и хихикнула про себя: для другого мужчины красота стала бы делом всей его жизни, но этому, казалось, жилось намного легче — он не выщипывал густые черные брови, почти сросшиеся на переносице, волосы его свободно падали на плечи упрямыми кудрями вместо благообразных локонов, из-под тоги виднелась безукоризненно чистая, но уже поношенная туника. Слава богам, хоть сандалии были новыми, наимоднейшего фасона и самого лучшего качества — как и все его вещи.
После недолгой паузы Диона сказала:
— Скоро я должна уходить. Я дала Тимолеону страшную клятву, что вернусь домой к ужину.
— Само собой, клятву нарушать нельзя, — согласился он.
— Ни в коем случае, — подтвердила Диона и, помолчав, предложила:
— Но ты можешь поужинать с нами. Если, конечно, у тебя нет других дел. Триумвир, царица…
Диона запнулась. Раньше она никогда не приглашала его отужинать с ними. В Тарсе не представлялось случая: им постоянно приходилось участвовать в какой-нибудь пирушке царицы и триумвира. У них обоих не было места, где можно побыть вдвоем — впрочем, они и не искали его.
