— Что случилось? — Спроси его, спроси! — После стольких сезонов! — Ты ведь не случайно пришел именно сейчас, да? — Ну спроси, ну что тебе стоит! — Зачем спррашивать, вы же и так все уже пррекррасно … — Прости, прости, я не хотела! — ЗАТКНИТЕСЬ ВСЕ!
Керби зажмурился, помотал головой.
Тишина.
А потом:
— Она просила что-то… передать?
Голос низкий. И — какой-то неуверенный, что ли.
— Нет. То есть, не знаю… Она умерла. Две недели назад. А мне придется теперь в интернат, вот я и подумал…
Он открыл глаза, оскалился, снова потряс головой и то ли всхлипнул, то ли хихикнул:
— Здравствуй, папа?..
* * *
— В моем классе у четверых пацанов отцы из ваших! И еще у двух девчонок! Зачем ты врешь?!
Лэнни досадливо хмыкнул и поскреб ногтями щетину на квадратном подбородке. Вообще-то, викингу четырнадцатой модели щетины не полагалось, но контрактные барышни млели от подобных мелочей, и потому столь незначительную модификацию мог себе позволить даже и такой закоренелый традиционал, как Вирруулэн из клана Эль.
Эль-Вирруулэн терпеть не мог объяснялок. В любом стабиле. Хотя иногда и приходилось. Некоторым барышням щетины недостаточно, им еще и разговоры подавай…
— Ты же учил биологию, должен понимать. Мы слишком разные, скрещивание попросту невозможно.
— Все ты врешь! А если не врешь — то еще хуже! Мама тебя любила! А ты ей изменял! Если не врешь сейчас — то даже тогда изменял!
Лэнни опять вздохнул. Где-то глубоко плакала и просила прощения Ру, от нее сейчас помощи ноль. Ви молчала, но молчание это было скорее одобрительным. И то радость. Остальные… А что остальные? Они тут не при чем.
— Я не вру. И я ее тоже любил. Все полтора года. Контракт — серьезная штука, не любить невозможно. Но ей ведь еще и ребенка хотелось. Тебя. А я могу быть любовником, но не отцом. Только переносчиком. Вот и пришлось. Измениться. Всего один раз. И появился ты. Твоя мама считала, что оно того стоило.
Керби больше не плакал. Смотрел тускло и с отвращением. Передернулся. Спросил сквозь зубы:
— Кто мой… настоящий? Или ты тоже — не помнишь? Столько было, что где уж упомнить?
— Помню. И маму твою тоже помню. Она была самой лучшей. Это не только мое мнение, ты и сам знаешь. Иначе бы ее не премировали полуторагодичным контрактом. А еще она была очень красива…
— Не смей, слышишь!
— Не буду. Ты просто помни, что она была лучшей. Самой лучшей. А отец… так, случайность, турист-транзитник. Просто случайный донор. Он больше здесь и не появлялся.
