— Дяденька, вы ничего сейчас не видели? — дрожащим голосом спросил Пашка робота. Тот безмолвствовал.
Снова тень закрыла звезды, и снова пропала. Собака Чапа зарычала, скаля клыки, и прижалась к пашкиным ногам. Кот Дикобраз выгнул дугой спину, распушил драную метелку хвоста и зашипел.
Робот оставался невозмутим.
Огромный серебристый корабль, весь ощетинившийся дымовыми трубами, соплами маневровых движков и орудийными стволами, завис прямо над головами безбилетников. Пашка увидел, как врассыпную бросились в сторону головы и хвоста поезда беспризорники с соседних вагонов.
Опять облава, мелькнула мысль у Пашки в голове. Но привычных милицейских полос на борту корабля видно не было. Грубо намалеванные черепа обозначали принадлежность корабля к одному из пиратских кланов, что гнездились в темных складках пространства над плоскостью эклиптики, но из-под свежей черной краски предательски проступали гербовые орлы злейшего врага Родины.
Похитят сейчас и продадут в рабство, подумал Пашка. На душе сделалось противно, и от жалости к самому себе Пашка едва не заплакал.
Бежать было некуда. Помощи от безмолвного попутчика ждать не приходилось.
— Болван бесчувственный, — заругался было Пашка. А потом все-таки заревел в голос от страха и безнадеги.
Робот внимательно посмотрел на него. В глубине фотоэлементов бесновалось отраженное Солнце.
В брюхе корабля открылись люки, и на крышу вагона посыпались вооруженные люди в ладно сидящей на них силовой броне. Они отработано взяли в кольцо Пашку с его бродячим зверинцем, не обращая никакого внимания на поржавевшего робота, и наставили на мальчика раструбы автоматических лучеметов.
Пашка понял, что в плен его брать никто не будет, и в рабство продавать — тоже.
Вот и пришел мой смертный час, подумал Пашка.
Насупился.
Сжал кулаки.
Глаза давно уже высушил слизень, решив налопаться вволю напоследок.
Дерзко взглянул в глаза захватчикам. Увидел свое отражение в щитках светофильтров: всклокоченный, похожий на отчаянного воробья, готовый драться до последнего.
На его плечо легла тяжелая металлическая рука.
* * *
— НЕТ, — сказал Аркадий.
А потом закрыл пашкины уши широкими ладонями, чтобы ребенок не слышал, и добавил что-то еще. Но Пашка все равно смог всё прочитать по отраженным в забралах врагов роботским губам. По всему выходило, что ругаться робот умел могуче и многоэтажно, как того и требовал родной для него с Пашкой общесистемный язык.
Ха, подумал Пашка, нашел, от чего меня беречь! Ругаться-то я и сам умею. Жизнь, чай, научила.
