— Да, я помню, о чем писал Майнд. Но тебе, девятилетнему мальчику, еще рано читать о пороках и психических расстройствах людей искусства. Тем более, эти изъяны давно искоренены в нашем обществе, и оно никогда уже не пойдет по прошлому суицидальному пути.
Марвину оставалось только кивнуть и надеяться на то, что профессор сочтет разговор оконченным. Марс решил добавить финальный аккорд:
— Марвин, сейчас не самое лучшее время для отката назад. Твои намерения ясны, но ум твой нужен человечеству. Ты должен идти по стопам родителей, учиться хорошо и не отвлекать их своим поведением от борьбы с космической угрозой. Я советую тебе записаться в группу инициаторов для младших классов. Они собираются после уроков и обсуждают проблему черной дыры. Я настаиваю, чтобы ты оставил рисование там, где ему место, — в прошлом.
Марвин едва не заплакал. Он вспомнил, как сжималось его сердце в день, когда папа нашел единственный рисунок на бумаге и порвал его. Когда во дворе сжигали книги, обнаруженные в подвале ветхого дома, а мальчишки выбирали эпитеты и обзывали ими друг друга. Марвин меньше испугался, когда ученые объявили о возможной гибели планеты.
— Хорошо, — выдавил он.
— Договорись, мальчик мой. Мы не будем отрывать твоих родителей от важной работы. Они пытаются спасти жизни миллионов людей.
* * *
— Признаюсь, это было нелегко, — сказал Фрейм, протягивая книгу.
Марвин взял ее так, словно от одного прикосновения бумага могла рассыпаться в пыль. На обложке сильно заросший человек в одежде из листьев шел по пляжу, оставляя следы, и прикрывался от жгучего солнца самодельным зонтом. На плече сидел красивый попугай, на заднем плане виднелись пальмы. Марвину не выдавали книги в библиотеках, и он поблагодарил робота. Читать в электронном варианте было опасно — родители в любой момент могли прошерстить память компьютера или планшета.
— Не знаю, чем тебе не угодил «Робинзон робот», — изрек Фрейм. — По-моему, читать о затерянном на астероиде роботе куда как интереснее, чем о человеке на необитаемом острове.
— Прости, но мне больше нравится читать о людях, — сказал Марвин, поколебался с секунду и добавил: — Да и писать у них получалось лучше.
— Вот, значит, как?
— Ну, мне так кажется, больше ведь не у кого спросить. Просто в тех книгах герои такие живые получаются, им сопереживаешь, проблемы поднимаются понятные мне, и стиль каждый раз своеобразный, в ваших книгах он какой-то грубый, что ли… в нем четко расписаны действия, нет образности.
