Дневник бывшего коммуниста. Жизнь в четырех странах мира | страница 18
Сегодня мы с Мишей смотрели французский фильм. Миша самый образованный студент в нашей группе. После фильма ноги сами привели меня к Ане. Я переживал из-за нашего разрыва. Мы были бы хорошей парой, если бы Аня была другой. Аня страдает. Я вижу, как она плачет. Я хотел, чтобы мы вместе занимались. Я думал о наших объятиях, поцелуях и о других, более интимных отношениях. К счастью, я смог себя остановить. Мы должны оставаться друзьями. […]
Что-то важное произошло вчера (20.3.1952). Я был на собрании Союза Польской Молодежи, когда меня срочно вызвали к начальнику особого отдела. Сам начальник и капитан Министерства Безопасности уже ждали меня. Меня попросили рассказать свою биографию, особенно они интересовались обстоятельствами смерти отца. Я рассказал им все, что знал. Капитан сказал, что эти важные факты не были занесены в мое личное дело. Он ошибался. То, что отец был членом компартии, упоминалось в моем деле. Я также писал, что он умер в Советском Союзе, где мы жили с 1932 года. В официальной форме не спрашивалось, как умер мой отец.
Единственный, кто знал историю моего отца, был В – человек из партийной верхушки Политехнического института. Я спросил его, что мне делать. Он посоветовал не упоминать, что отец был несправедливо обвинен. Я, в общем, так и думал. Капитан считал, что я что-то скрываю. Это естественно для человека из наших органов безопасности. [Слово «наши» здесь очень важно. Оно показывает парадоксальность ситуации. Ко мне относились как к врагу, а я оправдывал своего обвинителя. Сталин учил, что мы должны быть всегда бдительными. Я понимал необходимость проверки на благонадёжность будущих инженеров. Подобные действия органов безопасности не казались мне неправильными.]
Но я был расстроен; я ведь не классовый враг, а капитан обращался ко мне, как к врагу. Дома я рассказал обо всём маме. Она предложила мне идти напрямую в центральный комитет партии. […] Я пошел туда сегодня, чтобы поговорить с начальником отдела кадров. Секретарь передал мою просьбу, и товарищ Аделинская приняла меня. Я ей всё рассказал. Она слушала и делала какие-то пометки. Она сказала, что я получу ответ через неделю. Я понял, что ей что-то не понравилось.
Я пошел к Аделинской опять. Она сказала, что я всё делал правильно и что мне не надо больше беспокоиться. Она сослалась на то, что мама писала об отце. (Возможно, это хранилось в партийных архивах).
Мой отец в нижнем правом углу. Он один из товарищей, отдыхающих на горном курорте. Кто из них прожил следующие десять лет?
