Клэйтон вновь взглянул на одинокую пачку йогурта.
— Это не ланч, Алиса. — Он вынул два пакета: с салатом и приправой — и положил прямо перед ней. — Вот это — ланч.
Она усмехнулась.
— Откуда ты знаешь, что я люблю салаты?
Клэйтон вынул из свертка для себя французские чипсы и чизбургер. Довершали ланч две бутылки содовой.
— Я уже более недели живу с тобой. — Он подтащил к столу еще один стул и уселся поудобнее.
Ему понравились эти слова: живу с тобой. Нравилось приходить домой. Нравилось, чтобы кто-то волновался за него, если он задерживается. Ему хотелось стать частью семьи. Его сердце горело желанием жить в семье.
— Ты наблюдаешь за тем, что я ем? — спросила Алиса.
Он улыбнулся почти цинично.
— Я наблюдаю за всем, что ты делаешь. — Клэйтон макнул в кетчуп французский чипс. — Я уже знаю, что ты никогда не пьешь молоко, не добавив какао. Кофе ты пьешь с чайной ложкой сахара — и молоком, и любишь сильно зажаренные тосты с земляничным вареньем.
Она подцепила пучок салата и полоску ветчины.
— И ты выяснил все это, разделив со мной всего один завтрак?
— Позволь мне еще понаблюдать и выяснить кое-что.
Он заметил, что он избегает его взгляда — и усмехнулся. Она делала безразличный вид, но ее раздражало, что он за ней наблюдает.
— Ты носишь дорогое шелковое белье — под этими уродливыми костюмами, которыми ты всячески прикрываешь свою женскую сущность. У тебя крошечный шрам от операции на аппендиксе, которую ты перенесла, когда тебе было девять лет. — Он пристально посмотрел в ее изумленные глаза. — И ты так соблазнительно стонешь, когда близок миг блаженства.
Алиса уронила вилку в миску.
Он поднял ее и вложил в дрожащие руки Алисы.
— Я не мог узнать все это, завтракая с тобой.
Она опустила взгляд.
— Ты принес мне ланч, чтобы окончательно смутить меня?
— Смутить тебя? Смущать тебя — это последнее, чего я желал бы. — Он видел игру эмоций на ее лице, но не ожидал увидеть смущения. Отчего бы ей смущаться? Как можно смущаться этим? Это был самый восхитительный опыт в его жизни. — Ты смущена тем, что случилось ночью?
Ее глаза решились подняться на уровень его плеча — и остановились в какой-то неопределенной точке.
— Я думаю, слово смущение здесь не подходит.
— А какое слово подходит, Алиса?
— Стыд.
Его брови поднялись от удивления.
— Стыд?! Чего ты стыдишься?
— Того, что я… что ты… что мы совершили! — Ее руки поднялись в воздух, судорожно подыскивая слово, которое, казалось, летало в пространстве. — Клэйтон, со мной ничего подобного никогда не происходило. — Ее руки опустились на стол. — Женщина, что была с тобой ночью — не я.
