— Еще выходка, и я не знаю, что сделаю, — предупредил отец.
— Их будет еще очень-очень много, — тихо и твердо пообещала Лялечка.
Мать, в момент протрезвевшая, только грустно покачала головой и подытожила:
— Если тебя не драть как Сидорову козу, то толку не будет.
В этот день она напилась так, что ей вызвали врача, поставили капельницу с гемодезом и велели не показываться на жаре.
Все это Лялечка сфотографировала новомодным «Кодаком», а потом по самоучителю начинающего фотографа справилась и с проявкой и с печатью. Дальше были варианты, позаимствованные у Ирвинга Шоу… Но наклеить фотографию пьяной матери на плакат для демонстрации не хотелось, отдать в буржуазную печать — было предательством. Лялечка обошлась малой кровью. Она выпустила домашнюю стенгазету и обнародовала ее на очередной семейной пьянке посольских. Особенно смеялась Ирочка, новая повариха и новая папина пассия. Она так смеялась, что Глебов уже и не знал, которой из них первой дать в морду — ей, матери или Лялечке.
Проглотили и это. Видно, папочка Витя был действительно ценным работником. Правда, направили в провинцию. Зато на очень-очень перспективную должность. Мама продолжала пить, а в минуты трезвости — гонять по городу на ярко-красном «жигуленке». И то и другое было уже одинаково опасно для жизни. Маму надо было лечить. Лялечку мама едва переносила.
— Ты забрала у меня молодость и возможность маневра, — говорила мама, грустно икая.
А папа на шестнадцатом году Лялечкиной жизни, уже после той выходки в жаркой стране, вдруг разглядел в ней человека.
— Смотри, детка, больше чтобы этого не было. Мы — другие, мы живем по правилам, и за те блага, что мы имеем, иногда должны расплачиваться по самому большому счету.
— Феликс Эдмундович Дзержинский, — сказала Лялечка насмешливо. — Смотри, не умри от голода…
— Если моя дочь вырастет диссиденткой… Нет, если она проявит малейшие признаки инакомыслия… если ты, дрянь, себе позволишь еще раз что-то подобное… — Виктор Федорович схватился за сердце.
— А если проституткой? — спросила Лялечка. — Потому что алкоголичка у нас уже есть. И маньяк.
— Я тебя убью, — простонал отец. — Потому что люблю такую дуру… Потому что, кроме тебя… у меня ничего…
— Дачный участок, домик в деревне, автомобиль, кооперативная квартира и немного антиквариата — не в счет?
— Ты научишься нормально разговаривать? — тихо спросил отец.
— Да, если пойду учиться в нормальную школу, — почти попросила Лялечка. Потому что была альтернатива. Особое учебное заведение со скромной вывеской и соответствующим «контингентом». Для таких вот… Чтобы они не рассасывались и группировались согласно видовым особенностям.
