Рамонсито много лет мучили тяжелые припадки какой-то хвори, после которых он долго не мог оправиться. Парень этот был высоким и крепким, как дуб, но вдруг у него ни с того, ни с сего подгибались колени, он валился на землю и начинал биться в судорогах, а на губах у него выступала пена. Эвасио и его жена не знали, чем помочь сыну, брызгали ему в лицо водой до тех пор, пока приступ не проходил. Тогда Рамонсито укладывали в постель, и он засыпал. От этих припадков у бедного паренька все зубы расшатались. Эвасио делал все, что только мог по тем временам: давал ему разные снадобья, отпаивал отварами, - докторов-то ведь не было. Однажды он повел сына в Бьяхакас к знахарю. Тот наплел ему с три короба, сказал, что во всем виноват злой дух, а изгнать его можно козой, черной курицей и чем-то еще. Несчастный Эвасио с великим трудом наскреб денег, чтобы купить козу. Как всякий отец, он готов был на все, лишь бы облегчить страдания сына. Чтобы не тянуть, скажу только, что все оказалось напрасно: не прошло и месяца, как у Рамонсито был новый припадок.
То, о чем я хочу вам рассказать, случилось 15 августа; я хорошо запомнил число, потому что в этот день мне исполнилось двенадцать лет. Утро было уже в разгаре, когда мы вдруг увидели на дороге старого Эвасио, который со всех ног бежал к нашему дому. Со слезами на глазах он попросил дядю Фико помочь ему доставить Рамонсито в Бьяхакас: на рассвете у парня начался припадок, который не проходил до сих пор. Дядя ушел вместе с Эвасио, а вскоре они вернулись с больным, которого несли на самодельных носилках из гамака и двух жердей. Мог ли я, мальчонка, такое пропустить, хотя мать пригрозила мне трепкой? Ну, я и увязался за ними.
Я вам скажу, Рамонсито и правда был плох: руки холодные, лицо бледное, рот перекошен, а на губах зеленоватая пена. Временами он дергался, и тогда из горла у него вырывался хрип.
- Он умирает, Фико, он умирает, - повторял бедный Эвасио.
Я немного обогнал их и уже подходил к знакомому дереву на повороте дороги, как вдруг ноги мои приросли к земле: прямо передо мной, словно поджидая нас, стоял Мусью. он показался мне еще выше ростом, чем обычно. Скрестив на груди руки, он сурово глядел на нас. Даже Эвасио с дядей запнулись, увидев Мусью. Не возьму в толк, как он ухитрялся угадывать все прежде, чем кто-нибудь успевал раскрыть рот. Мы стояли и смотрели на него.
- Положите его на обочину, а сами отойдите вон к тому дереву. И не подходите, пока я вас не позову, - распорядился он.
