С полуоткрытым ртом, с разгоревшимся лицом, он молча любовался переливами красок. Потом спросил:
— Бывают ли такие картины в вашем далеком Самосе, среди его оливковых и гранатовых рощ?
Актея отвечала, слегка вздохнув:
— На Самосе мы наслаждались солнечным светом, а не тенями, а когда наступал вечер и загорались звезды, пастухи начинали играть на свирелях, и легкие пары неслись по склонам холмов. Нам не нужно было управлять миром, мы жили настоящей минутой, не думая о завтрашнем дне.
— Один из наших поэтов проповедовал нам то же, — заметил Нерон.
— Но вы, римляне, не можете понять этого, — вздохнула она.
— Неужели ты жалеешь о холмах своего Самоса, Актея? — спросил он. — Подумай, ты здесь, в доме Цезаря, и сам Цезарь преклоняет перед тобой колени.
Он наклонился и прикоснулся губами к ее руке. Глаза Актеи засверкали.
— Нет, — сказала она, — я не жалею о Самосе, потому что Цезарь любит меня.
— Да, я люблю тебя, маленькая Актея! — воскликнул он, сжимая ее в объятиях так, что она вскрикнула. — Я люблю тебя и буду любить еще больше. Ты будешь императрицей, Актея, императрицей мира, потому что я женюсь на тебе, что бы ни говорили законники и сенаторы.
Она вскочила и воскликнула:
— Если так, убей Тигеллина!
Случай спас жизнь любимца, потому что Нерон, увлеченный страстью к Актее, без сомнения исполнил бы ее желание. Но прежде чем он успел ответить, на террасу вошел толстый офицер, которому поручена была казнь Тита. Он был бледен, как привидение, и ноги его, казалось, прилипли к полу.
— Ну, — сердито сказал Нерон, — что тебе нужно?
Губы воина зашевелились, но голос изменил ему.
— Говори, мошенник! — вскрикнул Нерон. — Что тебе нужно здесь?
Актея дотронулась до его руки с тщетным намерением обуздать его вспыльчивость.
— Центурион, — пробормотал офицер, — которого ты приказал казнить на Яникулуме…
Нерон поднялся на ноги.
— Ну что же? — сказал он. — Ты пришел рассказать мне о его смерти? Да что ты дрожишь? Ведь я не тебя велел казнить.
— Он… он… — бормотал, заикаясь, офицер.
— Да говори же, — крикнул Нерон, — или, клянусь богами, я заставлю тебя замолчать навеки!
Наконец солдат овладел собой и твердо произнес:
— Мы встретили на Форуме весталку Паулину, и она помиловала его.
Дикий крик вырвался из груди Цезаря; он схватил тяжелое кресло и с силой сумасшедшего пустил им в офицера. Оно ударило его в грудь, он опрокинулся навзничь и упал через низенькие перила в сад.
Нерон бросился на ложе рядом с Актеей и расхохотался. Потом он сказал:
