– Пойдём ка в дом, моя ненаглядная – я приобнял Маришку и только собирался войти с ней в дом, как сзади что-то сильно шарахнуло, словно толкнуло меня в спину и стало абсолютно темно.
Я позвал Маришку, но ответа не было.
– Маришка, ты где?
В это мгновение я почувствовал, что что-то влажное касается моих губ и открыл глаза.
Я лежал в помещении с выкрашенными белой краской стенами, а рядом со мной стояла Маришка, почему-то в белом халате и смачивала мне губы влажной тряпочкой.
– Где я? – мне показалось, что достаточно громко сказал это, но на самом деле голос у меня был в этот момент очень тихий, как будто в горло мне засыпали песок и все внутри высохло до такой степени, что произнести слово для меня стало просто подвигом.
– Лежи, милый, лежи, ты в госпитале, слава Богу очнулся, мы уж думали, что не справишься, уж очень тебя сильно зацепило.
Я попытался посмотреть по сторонам, но сделать это было не менее трудно, чем сказать что-то.
И тут меня осенило, что слово госпиталь, вид помещения, в котором я находился, да и вся обстановка была явно не похожа на мой дом недалеко от Москвы, в котором я жил с Маришкой вот уже как месяц после куликовской битвы.
Маришка или девушка безумно на неё похожая тихонько присела на табуретку возле моей койки и взяла меня за руку.
– Ты только, милый, не волнуйся, теперь ты точно поправишься, самое страшное позади. Доктор сказал, что ты в рубашке родился, после таких ранений не выживают, возле сердца достали два осколка и по всему телу около десяти.
– А какой сейчас год? Медсестра (а это была медсестра, как я понял) посмотрела на меня как на сумасшедшего.
– Милый, тебя вроде только осколками посекло, контузии сильной нет!
1996 год сейчас, ты в военном госпитале в Москве, тебе сделали уже третью операцию.
– А как же куликовская битва, князь Дмитрий Донской?
Медсестра, ещё раз пристально посмотрела на меня, но видимо отнесла все мои вопросы на то, что я отходил от наркоза и, у меня временно поехала крыша.
– Ничего, родной, все пройдёт, ты главное не волнуйся, отдыхай, – и она тихонько встала и вышла из палаты.
Я лежал в полной прострации. Неужели все то, что произошло и куликовская битва и все события перед ней и моя женитьба, все это только сон!? Мне не верилось, ведь все было настолько явно.
В этот момент в палату открылась дверь и я увидел довольное лицо Саньки Михайлова, моего верного сослуживца и друга.
– Леха, чертяка, ну наконец-то, мы уж волноваться стали, что-то командир наш сдался, ну никак не хочет очухиваться. Как чувствуешь себя, братишка?
