– Ой! бабушка, пропусти! ой, не пролезу; ох!.. – отчаянно прокричала вдруг Дуня, стараясь пролезть между столом и лавкой и всеми силами упирая живот Васьки в край лавки, а собственный затылок в стол. – Ой, не пролезу! бабушка, пропусти! – повторила она, но уже со слезами в голосе.
– Ступай, родная; ступай, Христос с тобою… – промолвила бабушка, торопливо отодвигая лавку,
– Ой, тятька, пропусти… ой, уроню Ваську! – снова закричала Дуня, увязая на этот раз между столом и коленями отца.
Петр привстал и подсобил дочке усесться с Васькой между собой и дедом.
Во время этих переходов и неудач, повторявшихся сто раз в день, на долю Васьки выпадало всегда большое число испытаний, даром, что сидел он постоянно на руках сестры и казался вдвое ее сильнее. Часто тоненькие руки Дуни туго обхватывали Ваську поперек живота; часто, заигравшись на улице с подругами и поспешая на зов матери или бабушки, она второпях брала Ваську таким образом, что он совсем перевешивался набок, цепляясь ручонками за ее рубашку; случалось даже Ваське висеть головою вниз и болтать в воздухе ногами; но все это было ему решительно нипочем; в какое бы трудное положение ни приводила его Дуня, он казался совершенно довольным и никогда не пищал; но зато стоило сестре попробовать посадить его на лавку или на траву, – Васька мгновенно багровел, начинал трясти руками, наливался весь кровью, так что даже кожа его лоснилась, – и разражался вдруг пронзительным воем, который сию же минуту привлекал и мать и бабушку.
Усевшись со своим неизбежным спутником, который открыл рот, как только услышал запах еды, – Дуня придвинулась к чашке; ложка девочки ни разу не коснулась ее губ без того, чтобы сначала не попасть в рот брата; она пичкала его с таким усердием, Васька так уписывал, что отец и мать только посмеивались.
Одна бабушка не разделяла их веселости.
– Ешь, батюшка; кушай на здоровье, касатик, Христос с тобою! – повторяла старушка озабоченным голосом.
После ужина Карп обратился к востоку, перекрестился и потребовал шапку.
– Куда ты? Никак идти собрался? – спросила старуха.
– Да; дело такое вышло… Шапку давай! – повторил Карп, усаживаясь на ступени крыльца, чтобы снять лапти.
– Куда ты, батюшка? Никак взаправду идти хочешь? – спросил в свою очередь Петр.
– Да, на реку надо сходить…
– Ты бы завтра; не то мне вели-я сбегаю.
– Нет, дело такое, надо самому идти, – приду, отдохну потом.
Карп взял шапку и вышел за ворота, плотно заперев их за собою.
