– Кто ты такой, вонючий бурдюк, и почему преследуешь меня?
«Ого, да девчонка-то не из трусливых…»
– Я просто провожаю тебя, уважаемая…
– Так, как провожали меня эти презренные, мечтавшие похвастать передо мной цветом своих исподних рубах?
«Да она и неглупа… Ах, как бы мне увидеть ее лицо… Быть может, здесь, в переулке у базара, встретил я свою судьбу?»
– О нет, уважаемая… Я не из хвастливых… Просто улицы вашего города освещены столь скверно… А ты столь слаба…
– Скверно? – В голосе девушки зазвенел гнев. – Улицы нашего города скверно освещены?
«Ну вот, теперь она рассердилась… Какое счастье – именно такую жену мне бы и хотелось найти!»
– Да как смел ты, ничтожный франк, так непочтительно говорить о нашем прекрасном городе? Да наша столица лучше всех в мире! Она прекрасна, богата… В ней живут счастливые люди…
– Прости мои слова, прекраснейшая… Но они же преследовали тебя!
– Эти шакалы, должно быть, такие же иноземцы, как и ты… Ибо только иноземцы могут преследовать женщин на улицах нашего спокойного города…
– Ну что ж, иноземцам дано и право защищать обиженных, ведь так?
И тут наконец девушка перестала на него кричать. Она подняла голову, и в ее голосе зазвучали слезы.
– Прости меня, уважаемый иноземец, Я так испугалась… И их, и тебя…
– Не плачь, моя греза. Позволь мне только проводить тебя до ворот твоего дома. Я не буду хвастать цветом своей исподней рубахи, даю тебе слово настоящего дворянина…
И они пошли рядом, мирно беседуя. Девушку звали Халидой, она была дочерью Рашада, мастера золотых дел, человека, знаменитого по всей стране. Он с удовольствием вспомнил, что рукоять его любимого клинка тоже сверкает золотой инкрустацией, созданной в мастерских уважаемого отца Халиды.
– А вчера занемогла моя матушка. Она долго упрямилась и не хотела звать лекаря.
– О да, – кивнул он, – матушки иногда упрямее сотни ослов. Они думают, что знают об этом мире все…
– О, как хорошо, уважаемый, что ты это понимаешь! И лишь сегодня вечером мне удалось ее убедить, что следует позвать хотя бы знахарку… Вот поэтому я и побежала к уважаемой Зухре, которая всегда пользует мою упрямую матушку…
– Но как же ты не побоялась ночной тьмы?
– Но почему я должна бояться ночной тьмы, глупый ты иноземец? Никто не оскверняет наших улиц. Кроме, увы, невоспитанных иноземных гостей с их низменными желаниями…
– Никто-никто?
– Никто, поверь мне…
– Должно быть, я живу в вашем городе совсем недолго. И потому поверить в такое мне совсем непросто. Ведь даже в столице мира, великом городе Константина, ночные улицы не предназначены для прогулок.
