— Простите, ваша милость, мы не знали… Мы не хотели, — что-то ещё бормоча и оправдываясь, они снова уселись за стол, опасливо оглядываясь на меня.
Отвернувшись от них, я посмотрел на Леду, незаметно заснувшую за столом, не выпускающую из руки недоеденный пирожок; видимо, от тепла и еды она сомлела, и сон сморил её.
Тихонько, чтоб не разбудить, я взял её на руки, и направился к выходу из таверны, оставив плату за ужин на столе. Когда я почти подошёл к выходу, неожиданный вопль сотряс таверну:
— А клал я на этих проклятых колдунов, чтоб они провалились в бездну вместе со своими орденами! Я никому не позволю захапать мои денежки!
Вопил мастер, нашедший клад. Видно, от свалившейся на него удачи и выпитого вина у него голова пошла кругом. Пошатываясь, он пытался вылезти из-за стола, за которым его удерживали более трезвые друзья. Что ж, оскорбление было публичным, наказание будет таким же. Тихо, чтоб не разбудить ребёнка я произнёс:
— Артарншарунд!
Вопль боли, от которого содрогнулся весь трактир, прозвучал так, что его услышали не только те, кто в этот вечер был в нём, но и жители соседних домов. Мне не приходилось раньше использовать Слово боли на ком-либо; я только недавно его выучил из книги некромантов. Поэтому эффект использования его удивил даже меня. Жертву буквально выворачивало наизнанку: он вопил так, будто из него одновременно вытягивали внутренности, ломая кости и выжигая глаза. Испугавшись того, что он сейчас помрёт от боли, я поспешил отменить заклинание. Тело мужчины потихоньку перестало трястись от судорог; он лежал на спине, жадно хватая воздух ртом, а под ним расплывалась вонючая лужа мочи.
В наступившей тишине все посетители и обслуга таверны со страхом смотрели на меня и на орденский знак, висевший у меня на груди. Не зная, что ответить на эти взгляды, я молча развернулся и вышел из таверны, а в спину донеслись чьи-то тихо сказанные слова: «Проклятый колдун!»
Не понимаю этого отношения. Когда от тебя что-то надо, помощь ли, исцеление ли, они прибегают посреди ночи, падают на колени, размазывая сопли со слезами, и просят: «Мастер, помогите, спасите! Век благодарен буду! Богов молить за вас стану!», а потом за спиной шипят: «Проклятые колдуны! Все беды от вас!» Тьфу, надоело!
Я шёл по улицам города, укутав Леду от ночной прохлады своим плащом. Её не разбудили ни вопли каменщика, ни то, что я её нёс на руках. Она сладко спала, и видимо, ей снилось что-то хорошее, потому что она улыбалась во сне.
