За завтраком, намазывая хлеб маслом, она спросила меня:
— Помнишь фильм «Гардемарины вперед»?
— Помню- ответил я с полным ртом.
— Помнишь, как она говорит Боярскому: «Это последний русский»?
— Угу, — ответил я, занятый едой.
— Ты — мой последний русский! — сказала она, весело взглянув на меня.
Я чуть не поперхнулся. Прокашлявшись, я посмотрел на нее.
— Угу, а еще у меня есть для тебя сюрприз, — сказала она, наливая кофе в чашки.
— Какой? — я удивленно взглянул на нее.
— Узнаешь в свое время, — она загадочно улыбнулась.
— Оля, не балуйся, говори сейчас.
— Не-а, я как ты. Помучайся…она встала из-за стола, потянулась и спросила:
— Ну и где же наша машина?
— Ты права, пора собираться.
Я встал и начал укладывать вещи.
В двери постучали. Вошла консьержка, и сказала, что приехал пан и хочет меня видеть.
— Оля, ты пока собирайся, а я пойду рассчитаюсь за номер, — сказал я, одевая куртку.
Она кивнула. Подхватив сумку, я вышел вслед за консьержкой.
Спустившись вниз и рассчитавшись за номер, я вышел во двор. У крыльца дома стоял «Мерседес», молодой поляк сидел за рулем, читая какой то журнал в яркой обложке. Увидев меня, он отложил журнал и вышел из машины.
— Тебя прислал Иржи? — спросил я.
— Так, пане, — ответил он. — Пан Иржи наказал пжиеть про вас.
— Подожди, сейчас я принесу чемоданы, — сказал я, поднимаясь по лестнице.
Поднявшись в номер, я увидел, что чемоданы уже собраны, и Оля, готовая к предстоящей дороге, сидит на кровати. Увидев меня, она пригласила сесть рядом.
— Присядь на дорожку.
Я сел около нее, она обняла меня, прильнув всем телом и сказала:
— Если бы ты знал, как я не хочу уезжать, если бы ты знал… — И заплакала, содрогаясь всем телом.
Щемящая боль пронзила меня. Клубок подкатил к горлу, я обнял ее, так полюбившую меня женщину, и стал целовать страстно, взяв за худенькие плечи, сотрясающиеся от рыданий.
Она простонала.
— Боже, что ты со мной делаешь, — и обняла меня так сильно, как только смогла. Через некоторое время всхлипывания прекратились, она взяла себя в руки, вытащила платок и маленькое зеркальце, и стала приводить себя в порядок.
— Оля, выходи за меня замуж, — твердо произнес я.
— Ты же знаешь, что это невозможно, — ответила она, вытирая платком слезы.
— Да почему?! — взорвался я.
Она испугалась этой вспышки, села рядом, обняла меня и спросила?
— Скажи, ты правда так меня полюбил? И ты хочешь, чтобы мы были вместе?
— А ты еще сомневаешься?! — я посмотрел на нее.
— Прости меня, милый, я сделала тебе больно, — она снова прижалась ко мне, и прошептала:
