разве что заметно потолще — а так и форма, и цвет бумаги, и даже у отчетливо читаемого названия «Безукоризненные строки» тот же набор. Ну, пусть так и лежит на том столе…
А вокруг меня уже читали вслух... Я бы даже сказал — в голос... Как правило — по одному, хотя один раз нечто, вероятно, из самого любимого, читали вдвоем, а последние строки того стихотворения были поддержаны еще сразу несколькими голосами. Беда только, что опять почти ничего из слышанного тогда не помню. Помню только странное ощущение легкого физического неудобства, но не так, как если на стуле неудачно уселся, а как если бы за кем в какую-нибудь деликатную минуту случайно подглядел, и пусть даже взгляд сразу и отвел, а ощущение осталось. В общем, хоть я и изображал лицом все положенные восторги и восхищения, но преследовала меня неясная ироничность всего происходящего... Эх, вспомнить бы что, может, и понятнее стало бы. А так...
Впрочем, что-то такое проклевывается со дна. Постойте, постойте.. Да-да, там все лирика была или нечто природно-колхозное, вроде той механизаторши, что запала мне в память с первого познакомившего меня с автандильцем вечера на берегах Неглинки. Примерно в ту же, несколько озадачившую меня силу. И похоже было, что именно складным лиризмом простых картин почитатели Автандила наиболее единодушно и восхищались. Но вот один из присутствующих проявлял несомненную душевную склонность к тем из произведений Автандила, в которых особенно ярко проявлялась, так сказать, философическая линия его творчества, особенно возлюбив те, не слишком, впрочем, многочисленные, стихи, которые исключительно глубокомысленным, на его взгляд (и, справедливости ради, на редкость незатейливым и прямолинейным, на взгляд мой собственный), образом трактовали вечные проблемы мира и бытия вкупе с разнообразными гегелевскими категориями.
Эта кошка ушиблась немножко —
она упала из третьего окошка.
А эта кошка разбилась сильней —
пролетела двенадцать этажей.
А эта кошка мертва совсем —
пересчитала все восемьдесят семь!
Но в жизни все развивается спирально,
и кошка, упавшая со сто двадцать первого этажа,
приземлилась нормально...
Правда, бред? Хотя, впрочем, кому как... Не случайно ведь один из присутствующих с восторженностью и надменностью обладателя чего-то, другим не отпущенного, процедил:
— Да, уж тут понимания природы куда больше, чем во всей этой якобы глубокомысленной обэриутовской бредятине, хоть столбцами[30]
